Читаем The Worlds I See полностью

И наконец, был тогда еще никому не известный астрофизик по имени профессор Тайсон - Нил де Грасс Тайсон, каким его позже узнает весь мир. Его эпатажный стиль преподавания был заразителен, что еще больше усиливалось приветливостью, которая стала его визитной карточкой. Раз в неделю он приезжал на поезде из Нью-Йорка, где его недавно назначили директором планетария Хейдена, и его присутствие мгновенно завораживало зал, когда он входил в дверь. Затем он устраивал почти театральное шоу из своего ритуала перед занятиями, чтобы занять как можно больше места: церемониально снимал пиджак, галстук и часы, вынимал бумажник из кармана и клал его на стол, а иногда даже выходил из туфель. Было очевидно, что он не хотел, чтобы хоть один отвлекающий фактор встал между ним и одержимостью астрофизикой, которой он пришел поделиться с нами.

Особенно запомнилась заключительная лекция занятия. Он опустил свет, проецировал ставшую знаменитой фотографию далекой Вселенной, сделанную телескопом Хаббл, и заговорил с нами таким звучным голосом, что это было похоже на зов из глубин космоса.

"Сделайте вдох, все. Просто... позвольте этой фотографии омыть вас". Его слова были тщательно подобраны и мягко произнесены. "Эти крошечные искорки света - не звезды и даже не звездные системы. Это целые галактики. Сотни тысяч. Это масштаб, который наш тщедушный мозг не в состоянии даже обработать. Но благодаря таким инструментам, как "Хаббл", мы - как вид - получаем первые проблески. Вот почему я показываю вам это изображение в последний день нашего путешествия - потому что я не хочу, чтобы вы когда-нибудь забыли это чувство. Оставайтесь любопытными. Оставайтесь смелыми. Будьте всегда готовы задавать невозможные вопросы. Эта спекулярная экспозиция - глубокое поле Хаббла - является свидетельством того, насколько прекрасными могут быть ответы".

 

Формировались два мира. Это была реальная жизнь, в которой я продолжал беспокоиться о здоровье матери, о нашей финансовой способности и о своем статусе аутсайдера (хотя и все более удачливого). Затем был Принстон. Место, которое я мог описать только как рай для интеллектуалов.

Между ними были мистер Сабелла и Джин. Когда средняя школа осталась позади, я мог относиться к ним так же, как к любым другим друзьям (хотя моя мама придерживалась прозвища для мистера Сабеллы, одновременно ласкового и формального: dà hú zǐ shù xué lǎo shī - "большой бородатый учитель математики"). Будучи единственными взрослыми в моей жизни, которые действительно пережили американский колледж, они стали бесценными доверенными лицами в первые неуклюжие месяцы моей жизни. Мы с мистером Сабеллой поддерживали связь еженедельными телефонными звонками, которые продолжались без исключения, а посещение дома его семьи было желанным отдыхом от новой жизни, которую я любил, но часто находил подавляющей.

Дети Сабеллы быстро росли, старший уже был подростком, и вся семья, похоже, сблизилась из-за общей любви посмеяться над моей рассеянностью; моя склонность забывать перчатки даже в самые холодные дни была любимой, как и моя очевидная неспособность носить одинаковые носки. Но за телефонными звонками, приглашениями на ужин и дурачествами они были моими первыми американскими примерами для подражания. Они были скромными, преданными своему обществу и неизменно добрыми.

Однако моей попытке жить в разных мирах одновременно не суждено было продлиться долго, и они столкнулись еще до того, как я закончила первый курс. Как ни загадочно, но давний недуг моей матери, чем бы он ни был, ухудшался так постоянно и на протяжении многих лет, что теперь это был кризис. Как я вскоре узнаю, это была судьба, которую мои родители предвидели уже давно - возможно, всю мою жизнь, - но не были готовы к ней. Теперь, похоже, у них больше не было выбора. Пришло время рассказать мне.

В подростковом возрасте моя мать перенесла долгую ревматическую лихорадку, которая разрушила ткани сердечных клапанов и привела к хроническому ухудшению состояния сердечно-сосудистой системы в зрелом возрасте. Врачи даже предупредили ее, что рождение ребенка - меня - слишком опасно, чтобы быть целесообразным с медицинской точки зрения. Эта деталь одновременно и согревала, и ранила мое сердце: я и так многим обязана ее духу-отступнику, и было уместно добавить к этому списку и свое существование. Однако теперь тяжесть ее состояния рисковала перерасти из неприятного хронического заболевания в острую и, в конечном счете, смертельную угрозу. Без операции каждый новый день мог стать для нее последним.

"Мне... очень жаль". В тоне мистера Сабеллы прозвучала ранимость, которую я не привыкла слышать.

"Что мы будем делать? Врачи говорят, что ей нужна эта операция, чтобы выжить".

Тишина на линии длилась всего мгновение, но этого хватило, чтобы мое сердце опустилось. Даже у него не было ответов.

"... Хотел бы я знать, Фей-Фей".

Началась паника.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Искусство статистики. Как находить ответы в данных
Искусство статистики. Как находить ответы в данных

Статистика играла ключевую роль в научном познании мира на протяжении веков, а в эпоху больших данных базовое понимание этой дисциплины и статистическая грамотность становятся критически важными. Дэвид Шпигельхалтер приглашает вас в не обремененное техническими деталями увлекательное знакомство с теорией и практикой статистики.Эта книга предназначена как для студентов, которые хотят ознакомиться со статистикой, не углубляясь в технические детали, так и для широкого круга читателей, интересующихся статистикой, с которой они сталкиваются на работе и в повседневной жизни. Но даже опытные аналитики найдут в книге интересные примеры и новые знания для своей практики.На русском языке публикуется впервые.

Дэвид Шпигельхалтер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
История леса
История леса

Лес часто воспринимают как символ природы, антипод цивилизации: где начинается лес, там заканчивается культура. Однако эта книга представляет читателю совсем иную картину. В любой стране мира, где растет лес, он играет в жизни людей огромную роль, однако отношение к нему может быть различным. В Германии связи между человеком и лесом традиционно очень сильны. Это отражается не только в облике лесов – ухоженных, послушных, пронизанных частой сетью дорожек и указателей. Не менее ярко явлена и обратная сторона – лесом пропитана вся немецкая культура. От знаменитой битвы в Тевтобургском лесу, через сказки и народные песни лес приходит в поэзию, музыку и театр, наполняя немецкий романтизм и вдохновляя экологические движения XX века. Поэтому, чтобы рассказать историю леса, немецкому автору нужно осмелиться объять необъятное и соединить несоединимое – экономику и поэзию, ботанику и политику, археологию и охрану природы.Именно таким путем и идет автор «Истории леса», палеоботаник, профессор Ганноверского университета Хансйорг Кюстер. Его книга рассказывает читателю историю не только леса, но и людей – их отношения к природе, их хозяйства и культуры.

Хансйорг Кюстер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература