The Y-files

— Вот как интересно оказалось, Мурат. Как мы вдруг с тобой обнаружили связь между агентом Малдером, богиней Кали и главным слоганом нашего поколения «The truth is out there».

— А почему это главный слоган нашего поколения?

— Потому что нас так много кормили противоречащими друг другу прописными истинами, что мы уже давно ни во что не верим.

— Мы верим в Калифорнию.

— И в Малдера.

— И в Кали.

— И в то, что коммунизм победит.

— И в то, что Брежнев на самом деле был грибом.

— И в то, что у Верки Сердючки настоящая грудь.

— И в то, что Джей с Тихим Бобом — пророки…

— Да, список можно продолжать до бесконечности. Итак, что же там с «Калифренией»? Главный герой — стареющий писатель Хэнк Муди, переехавший из Нью-Йорка в Лос-Анджелес и исписавшийся…

— Образ героя уже о многом может рассказать. Во-первых, его фамилия «Муди». По-английски, это, наверно, от «moody», что переводится примерно как «хмурый». Ну, а что это на русском означает — и так понятно. Если фамилия у чела Муди, значит, он полный м*дак.

— Мурат, можно, чтобы я у тебя в эфире никогда не слышал такого слова…

— Воруешь шутки у «Квартета И»? Не смешно, чувак.

— Это называется не «воруешь», а «постмодернизм».

— Переведи.

— Постмодернизм — это такая фигня, когда воруешь шутку, мелодию песни, идею фильма, образы персонажей — и выгодно продаешь честно украденные идеи. А когда на тебя начинают наезжать и вручать «Серебряную калошу» в номинации «Плагиат года», можно очень просто отвертеться, типа так: «Это не воровство, а постмодернизм». У большинства постмодернистов прокатывает. Клыгин чисто на этом сделал себе имя. И фамилию. И два новых зуба.

— Вернемся к Муди. Что я хотел сказать. Итак, во-первых, он Муди, во-вторых, он переехал с окраины Нью-Йорка в Лос-Анджелес. То есть, переводя на наш сленг, «из преддверия рая в рай».

— Насколько я представляю себе окраины Нью-Йорка, их трудно назвать преддверием рая…

— А как тогда назвать деревню Нижнюю Мухосрановку в Отстоевском районе Задолбайского края?

— Ясно, что ад. Ну ладно, не будем разводить теологические споры, давай согласимся, что окраины Нью-Йорка — это преддверие рая. А то, что Калифорния — рай на Земле, никому и доказывать не надо.

— Хорошо. Помнишь, Марк Твен предположил, что в раю нет чувства юмора, ибо юмор рождается в страдании?

— Помню. В общем, ясно, что ты имел в виду. Если Калифорния — рай (а сомнения в этом нет — достаточно посмотреть на один день из жизни мистера Муди), то… писателю в раю просто не о чем писать. И он занимается тем, чем и должны люди заниматься в раю, — ходит по девкам, пьет, нюхает. Короче, секс, драггс и рок-н-ролл. Калифорния сумела дать людям то, что веками обещала христианская церковь.

— И все равно Муди почему-то несчастен.

— Потому что получил все, о чем мечтал. Иногда процесс достижения цели так мучительно приятен, что, получив то, к чему стремился, начинаешь скучать по этому процессу.

— Верно, Шурик. Вот, мы уже дорассуждали до того места, что и в раю жизнь не сахар. А все из-за чего?

— Из-за нашего Ума, Мурат, это козе понятно.

— Ты что, коза?

— Нет.

— И я не коза. Я козел. Поэтому мне непонятно.

— Хорошо, значит, таким козлам, как мы с тобой, теперь все понятно.

— По крайней мере, мы перевели слово «Калифрения». Оно значит «страдания в раю».

— Или, как вариант, «райские страдания». Вариация на тему для садомазохистов — «адские наслаждения».

— Тот мужик, что придумал рекламу для «Баунти», явно этого не просек.

— Ты потише, а то нас загребут за оскорбление криэйтора.

— Оскорбление криэйтора — это не то же самое, что оскорбление модератора.

— Так мы ж не на форуме, осел!

— Хотелось бы напомнить, что я козел, а не осел.

— С точки зрения диалектики — никакой разницы.

— С точки зрения дзена — аналогичная фигня.

— С точки зрения дзена, диалектики вообще не существует.

— А с точки зрения диалектики, не существует дзена.

— Вот, блин, дожили. Ладно. Если мы с тобой определились с тем, что такое Калифрения… пожалуй, я расскажу, что я надумал о Муди и Малдере.

— То, что у них фамилии похожие?

— Правда? И в самом деле. Не заметил.

— А я заметил. Ладно, рассказывай, что у тебя там нового о старом Малдере…

— Так вот… начну издалека. Малдер ведь жил в Нью-Йорке, верно?

— Вообще-то, в Вашингтоне, но это уже детали. Один хрен — восточное побережье.

— Хорошо, пусть в Вашингтоне, принципиальной разницы нет. Итак, Малдер всю свою жизнь провел в Вашингтоне, гоняясь за непонятно чем без малейшей надежды это догнать. Ну, такой, форменный китайский даос. По принципу «Процесс достижения цели намного важнее самой цели» или, в переводе, «Гоняясь за истиной, мы вечно приближаемся к ней, но никогда ее не достигнем», и всякая аналогичная фигня.

— На даосов наезжаешь?