Тяпкин и Леша

- Пошли,- обрадовался Тяпкин и взял свое маленькое ведерко.

Колодец был на той стороне оврага, за линией железной дороги, шли они до него довольно долго, гремели ведрами. Тяпкин тоже весело грохал своим ведерком, а Леша прыгал впереди.

Наконец они дошли до колодца, а Леша вдруг сказал:

- Дедуш, а я могу написать "Леша".

И написал на песке своей широкой ладошкой: "Леша". Дедушка похвалил его, назидательно взглянув на Тяпкина. Тяпкин засопел ревниво, а когда Леша залез на сруб колодца и нагнулся, чтобы посмотреть в воду - он очень любил смотреть в воду и не боялся ее, не то что старички, которые опасались, что сгниют,- Тяпкин тихонько толкнул Лешу в спину, и тот упал в колодец.

Тяпкин испугался и заревел. Дед тоже испугался и долго вычерпывал лешонка из колодца. Тот плавал сверху, но дед никак не мог его подцепить ведром, потом достал, посадил на солнышко греться: Леша очень замерз.

Дед сказал Тяпкину:

- Дрянь ты все-таки девочка! - Это у него было самое сильное ругательство.

Тяпкин огорчился и пошел домой один, с пустым ведерком. Шел и ревел. И через линию переходил, не смотрел на поезд - пусть его нарочно задавит, но поезда тут ходили очень редко.

Хорошо, что я вернулась вечером, не стала ночевать в городе. Дед читал в комнате, Леши не было, а Тяпкин сидел на крылечке в одном платье, весь замерзший и все еще ревел. Он весь распух от слез.

Не стала я разбираться, кто прав, кто виноват, сходила за молоком, напоила насильно Тяпкина и уложила спать, побежала покормить старичков, но старички либо не дождались, либо вовсе сегодня не приходили. Вот тебе и съездила за продуктами!.. Мисочку с молоком я, однако, оставила в лесу, утром она была сухой.

7

Дед ушел утром совсем рано, даже не попрощавшись с нами. По правде говоря, хотя мне было очень неприятно, что все так получилось, но при чем тут я? И к тому же дед в таких ситуациях каждый раз забывал, что Тяпкин еще совсем маленький. Часто и я забывала об этом, спрашивала с него, как со взрослого.

Тяпкин проснулся, но долго лежал, притворяясь, что еще спит, потом я сказала ему:

- Вставай, вставай, я уже завтрак приготовила, все равно не спишь!

Он мрачно встал, натянул пижаму, умылся и сел завтракать, положив подбородок на край стола, чтобы не видеть никого. Я думаю, он не знал, здесь дед еще или уехал, и боялся, что тот опять начнет его ругать. Съел все, что я ему положила, выпил чашку молока и ушел в сад. Не остался на крыльце, как обычно, а пошел в уголок сада, примостился на пенечке, положив ладони на колени, и сидел так, смирный и подавленный. Мне было видно его из окна, когда я отрывала глаза от работы.

Я нарочно не говорила с ним про Лешу, ждала, пока он сам заговорит. И потом, на свежую голову мне всегда казалось, что никакого Леши нет и не было.

Посидев, Тяпкин начал расхаживать по саду, заложив руки за спину. Варвара Георгиевна, поднимавшаяся по тропке с ведрами, спросила, почему он такой мрачный. Тяпкин сначала не отвечал, потом сказал:

- Потому что у меня плохое настроение. И никого об этом не спрашивают!

Я сделала вид, что не слышала разговора, не хотелось мне его ругать. Наконец где-то перед самым обедом он пришел ко мне, встал молча возле стола, заложив руки за спину, нагнув голову и выпятив живот,- в своей любимой позе. Потом освободил одну руку и потер ладошкой стол возле моего локтя. Я подняла голову.

- Мам,- сказал Тяпкин.

- Да?

- Я не хотела утопить Лешку.

- Ты нечаянно его толкнула?

Тяпкин помолчал, соображая, не лучше ли сказать "нечаянно", потом, однако, произнес:

- Чаянно... Только Лешка сам мне говорил, что не утонет. Он нарочно в ручей прыгал. Он легкий.

- Ты забыла, что в ручье водичка теплая, а в колодце ледяная.

- Я забыла. Забыла, да! - обрадовался Тяпкин, но я не поддержала его.

- Нет, ты это прекрасно помнила. В колодце можно от одного холода умереть, а уж заболеть-то непременно. Наверное, Леша заболел.

- А где заболел? - Глаза у Тяпкина налились слезами.

- Я не знаю. Может, домой пошел, а может быть, лежит где-то под кустом и у него температура.

- Пойдем его поищем, мама, пойдем! - заревел Тяпкин.- Я больше никогда не буду толкать его в колодец! Мне его жалко-о-о!..

Рев стоял оглушительный, но я Тяпкина не утешала и не жалела, потому что, конечно, поступок был свинский. Подождав, пока он наревелся вдоволь, я сказала:

- Ладно, давай пойдем поищем.

Мы лазили по оврагу часа два до самого обеда, но никого не нашли. После обеда Тяпкин спал, я работала, а потом мы попили молока и отправились в гости к Галине Ивановне. Однако долго мы здесь не засиделись, потому что, пока я разговаривала с Галиной Ивановной и ее мужем, Тяпкин запустил в Володю камнем за то, что тот его дразнил, а Володя довольно сильно ударил Тяпкина ногой. Галина Ивановна Володю отругала, но синяк у Тяпкина на бедре повыше колена все равно был здоровенный.

Володя вполголоса продолжал дразнить чем-то Тяпкина, тот молча сопел, потом сказал:

- А зато Петр Яколич говорит, что у твоей мамы голос очень противный. А у тебя еще противней! Вот!