Тяпкин и Леша

Так оно и было. Тяпкин давно уже собирался пойти к Леше: пускай старички сильно поругают его, но без Леши он больше не мог жить, потому что было очень скучно. Однако убежать все не удавалось: когда он пытался добраться втихую до калитки, я выходила на крыльцо и звала его обратно. А сейчас все случилось само собой, он даже и не думал убегать, собирал землянику и вдруг увидел ту самую песчаную гору, где жил Леша, и под корнями большой сосны - дыру, через которую прошлый раз они с Лешей входили к ним домой. Долго не раздумывая, Тяпкин встал на четвереньки, взял в зубы веточку земляники - он из хитрости рассчитывал задобрить старичков, угостив их земляникой,- и полез в дыру.

Лез он долго, было темно, страшно, и песок снова попал в глаза. Тяпкин стал тереть глаза и вдруг напугался, подумав, что, может быть, это не Лешин вход, а чей-нибудь еще, кого-нибудь ужасного; вдруг тут правда живет змея. Он уже хотел было зареветь и полезть назад, как вдруг увидел впереди знакомый синий свет, ход расширился, и Тяпкин оказался в комнате, где жили старички.

Было не убрано все и плохо, старички сидели на стульчиках и плакали. Они долго не замечали, что Тяпкин пришел, а Тяпкин не решался окликнуть их, потом все-таки сказал:

- Вы чего все плачете?

Дед Хи-хи подбежал к Тяпкину, сердито крича какие-то плохие слова, но Тяпкин точно не разобрал какие, потому что напугался.

- Я вам землянички принес,- сказал Тяпкин и лег на живот, потому что от страха коленки и руки у него стали совсем слабыми.

- Наш Леша очень болен,- сказал старенький дедушка и вытер широкой ладошкой слезы с бороды.- Он очень болен, он от холодной воды гниет... В том колодце, в который ты его толкнула, была очень холодная вода... Он умрет, и у нас никого не останется родного.

- Это я виновата,- проревел Тяпкин; ему стало жаль старичков.- Я никогда больше не буду толкаться...

- Мы тебя накажем! - крикнул дед Хи-хи.

- Мы с тобой знаешь что сделаем! - тоже очень громко закричал дед Сосун.- Ты сюда зачем пришла?

- Я очень по Леше соскучилась! - плача и хлюпая носом, говорил Тяпкин, пытаясь все же разглядеть, где лежит Леша, и наконец увидел его.

Леша лежал на своей самой маленькой кроватке, закрытый тремя одеялами из сухого мха. Одеяла часто-часто поднимались и опускались - это Леша так дышал.

- У него же температура,- сказал Тяпкин.- Ему надо молочка горячего пить с маслом. И еще горчичники...

- Где же мы возьмем горячего молочка? - грустно сказал старенький дедушка.- У нас никогда не бывает ничего горячего...

Тяпкин хотел было сказать, что он принесет молока, но потом подумал, что, пока дойдешь, оно остынет и все прольется, а во-вторых, вряд ли его пустят сюда. Скорее всего, нет.

. - Можно я возьму Лешу к нам? - спросил тогда Тяпкин.- Моя мать таких больных детей всегда лечит. Она умеет. Я тоже иногда так болею.

- Нет! - закричал дед Хи-хи.- Мы тебе его не отдадим никогда! Ты его опять станешь бросать в холодную воду!

- Мы лучше тебя саму толкнем в холодную воду! - сказал дед Сосун.

- Этим горю не поможешь,- серьезно возразил старенький дедушка.Мальчик очень болен и, наверное, сгниет. Сами мы не можем его спасти.- Он помолчал, подумал и решил: - Хорошо. Я знаю, что ты вообще-то незлая девочка, просто еще глупая. Возьми нашего Лешу, может быть, твоя мама сможет его вылечить. Она добрая.

- Не всегда, однако...- возразил Тяпкин, представив, как ему влетит дома за то, что он ушел без спросу и мама волнуется.- Иногда добрая...

Он вздохнул, взял Лешу, завернутого в одеяло, и пополз назад. Вышел на тропку, весь от макушки до пяток перемазанный в песке, подошел ко мне - я уже не чаяла увидеть его живым. И протянул мне Лешу.

- Мама,- сказал мой ребенок басом.- Леша помирает, у него температура.

Я даже не стала его ругать: что толку? Пришла домой, вскипятила молока и стала из ложечки поить Лешу, тот был без сознания. На ночь я ему сделала масляный компресс и завернула в свою шерстяную кофту. Раза два за ночь я поднималась посмотреть, жив ли еще Леша: очень он был плох. Дышал по-прежнему тяжело, волосы от пота намокли и прилипли ко лбу, но температура вроде бы стала спадать. Под утро я еще раз согрела ему молока и напоила с ложечки, потому что видела: во рту у него от жара пересохло. Леша молока попил и снова забылся.

Утром, когда мы проснулись и вошли в комнату, Леша лежал с открытыми глазами, заложив руки под голову, и смотрел на нас.

- Ну как, ты живой? - спросила я.

- Живой... Здравствуйте,- сказал он очень слабым голосом.- Я так болел...- Он посмотрел на Тяпкина и добавил:- Я совсем ничего не помню.

- Ладно, зато мы все помним и потом тебе обязательно расскажем,остановила я готового каяться Тяпкина.- Главное, ты пока выздоравливай. Кушать хочешь?

- Не очень...- вяло ответил Леша, и я поняла, что опасность еще не миновала.