Тяпкин и Леша

Мы снова напоили Лешу теплым молоком, позавтракали сами, потом я спросила его, любит ли он вообще солнце, можно ли ему быть на солнце. Мне очень хотелось вынести его на солнышко: летом при простуде оно лучший лекарь. Но, может быть, лешатам солнце противопоказано? Они, насколько я знаю, жители темных мест и гуляют преимущественно ночью.

- Я очень люблю солнышко,- сказал Леша.- Я скучал по нему, когда болел.

Мы с Тяпкиным вымыли посуду, причем на этот раз мой ребенок так старался, что не разбил ни одного стакана. Потом мы все вышли на полянку. Было девять часов, солнышко еще светило низко и ласково. Я постелила на траву махровое полотенце и положила на него Лешу. Леша лежал, закрыв глаза, и улыбался, а мы с Тяпкиным разговаривали.

Через час мы унесли Лешу в комнату и уложили спать, а когда он проснулся, услышав, что я звякаю посудой, приготовляя обед, то полежал некоторое время молча, глядя в брусчатый, освещенный солнцем потолок нашей комнаты, и, улыбаясь, робко попросил:

- Вы мне дадите чего-нибудь покушать? Я очень кушать хочу.

- Дадим, дадим! Мы тебе много покушать дадим! - запрыгал от радости Тяпкин.

- Конечно, дадим! - подтвердила я. Мы поняли, что теперь Леша будет жить.

- А книжки у тебя еще остались? - спросил Леша Тяпкина, съев тарелку молочной лапши и две котлеты.- У тебя есть книжки с буквами?

- У меня целый воз есть книжек! - гордо сказал Тяпкин, приволок этот воз на мою постель, и они с Лешей стали вспоминать буквы.

Так мы и начали снова жить втроем. Сначала все шло мирно и прекрасно, и это меня тревожило: зная характер моего ребенка, я не очень-то верила в эту тишину. Однако так продолжалось целых три дня. Утром, после завтрака, Тяпкин осторожно выносил Лешу на солнышко, на расстеленное одеяло, потом притаскивал ворох растрепанных книжек, и они принимались их листать. Я сшила Леше беленькую шапочку, чтобы не напекло голову, и он очень радовался и гордился этой шапочкой, без конца снимал ее и надевал, так что скоро захватал всю руками. Я поглядывала в окно, отрываясь от работы: здесь ли ребята,- и видела две склоненные над книжками головы в беленьких панамках.

Тяпкин довольно хорошо помнил содержание каждой книжки, водил по страницам пальцем и рассказывал, делая вид, что читает. Леша сначала ему верил, слушал с широко открытыми глазами, потом стал спрашивать, где какая буква, а Тяпкин начал сердиться. Он терпеть не мог, когда его уличали в том, что он чего-то не знает.

- Я читаю! - услышала я на четвертый день нашей спокойной жизни сердитый голос Тяпкина.- А ты не слушаешь! Я тебе не буду больше читать!

- Просто я тоже хочу читать научиться...- робко возражал Леша.- Вдруг ты устанешь и не захочешь больше, тогда я сам... Потому и спрашиваю: это какая буква?

- Взрослые люди читают без буквов! - опять закричал Тяпкин.- Моя мам а кладет на стол книжку и делает вот так...

Тяпкин взял книжку и стал усиленно поворачивать голову в одну и в другую сторону, видимо изображая, как я читаю про себя. Хотя, конечно, вряд ли читающий про себя человек сильно крутит головой, глаза действительно бегают - это да.

- А тогда буквы зачем? - удивился Леша.

Тяпкин важно помолчал, соображая, потом объяснил:

- Для красоты. Когда просто одна белая бумага, некрасиво очень. А когда есть буковки, тогда ничего...

Тут я решила вмешаться, дабы мой ребенок не приучался быть самонадеянным невеждой.

- Что это ты тут такое интересное рассказываешь, Тяпик?..- подойдя к спорщикам, спросила я ехидно.- По-моему, кто-то тут чего-то не понимает, а делает вид, что понимает. Хорошо ли это?

Обрадованный Леша растолковал мне, о чем они спорят, и я, стараясь говорить просто, объяснила ребятам, зачем люди придумали буквы, научив бумагу разговаривать. Посрамленный Тяпкин молчал, надувшись, а Леша сразу начал спрашивать, как называется вот эта буква и как та, старательно повторял, потом вдруг вытащил из растрепанного вороха одну книгу, раскрыл и прочел: "Жила-была на свете девочка, звали ее Красная Шапочка..." остановился, изумленно глядя на меня, и крикнул:

- Мама, ты послушай, как красиво: жила-была на свете девочка...

Он смотрел на меня своими круглыми синими глазами с удивлением и восторгом и улыбался. Я тоже улыбнулась, пожалев, однако, что это лешонок, а не Тяпкин почувствовал скрытую музыку слов и изумился этому.

- Очень красиво,- согласилась я и укоризненно сказала дочери: - Вот видишь, Тяпик, какое у Леши чуткое ушко, ты ведь этого не услышала...

- У Лешки ухи, как у лягухи! - сердито подразнился мой ребенок.- Я и без него все сама слышу... Вон дедушка с поезда идет! - закричал вдруг Тяпкин и побежал навстречу деду, растопырив руки.- Деда, деда! А Лешка нашелся!

Очень все-таки хорошо, что Тяпкин не был злопамятным.

- Я в этом не сомневался,- отмахнулся дед.- Куда это чучело денется! И сказал мне: - Тебя в редакцию вызывают срочно. Видишь, даже меня ухитрились разыскать. Поезжай сейчас.