Тяпкин и Леша

- А Володя - знаешь? - заискивающе улыбнулся пришедший. Он был хороший, у него была круглая желтая голова, толстые губы, очень большие круглые уши и вытаращенные глаза. И рыжие, жесткие, точно мочалка, волосы, вылезшие из-под коричневого, крючком, колпака. Он был совсем еще несмышленыш.

- Садись, Леша,- сказал Тяпкин и подвинулся.

Леша сделал сто двадцать шажков по ступеньке, подошел совсем близко к Тяпкину, так что тот даже почти закрыл его полой красного пальтишка, и сел, тоже положив широкие ладошки на косточки коленей. Посмотрел на Тяпкина снизу, улыбнулся широченным ртом обиженно и добро и сказал снова:

- Ты потому сказал - Леша, что думаешь, я леший, да? Я - нет. Я просто Володя. Человек Володя.

- У тебя рот, как у лягушки,-- сказал Тяпкин.

- У человека тоже бывает рот, как у лягушки,- возразил Леша.

- Бывает, у Петра Яколича,- согласился Тяпкин.- Только у него борода.

- У нас тоже есть, у какого борода, сказал Леша и прикрыл свои острые, как у кузнечика, коленки горстками, чтобы они казались круглей.

- А он кто? - спросил Тяпкин.

- Такой один... У него борода серая. Или, наверное, зеленая.- Леша вздохнул и поглядел на березу, там с ветки свешивался серо-зеленый лишайник.- А ты мне дашь чего-нибудь? Я кушать захотел.

- Конфету могу.- Тяпкин достал из кармана пальтушки конфеты, развернул одну и протянул Леше. Он понимал, что Леша еще глупый и может съесть конфету прямо с бумажкой. Леша взял конфету обеими руками и, стал быстро есть. Зубы у него были остренькие, как у белки в зоологическом магазине. Тяпкин тоже стал есть конфету.

- Меня мама побила,- пожаловался он.

Леша вздохнул и улыбнулся.

- А меня один раз бил дед Хи-хи. Таким сучком но спине.

- А кто дед Хи-хи?

- Такой один... Противный очень. У него лицо, будто лужа, когда дождик идет. И все время так делает...

Леша очень противно вывернул свои симпатичные толстые губы и передразнил деда Хи-хи, как тот хихикает. Тяпкин понимающе хмыкнул и сказал:

- Как Петр Яколич: "Любачка, а где твоя мамачка? Хи-хи!" - Тяпкин помолчал и спросил не сразу, потому что он понимал, что о таких вещах спрашивать неловко: - За что тебя побил этот твой Хи-хи?..

- Лезу везде без спросу. Все хватаю. Леша деликатно не спросил, за что попало Тяпкину, но Тяпкин честно сказал сам:

- А я матери работать не даю. Она все работает, работает...

.- Тяпкин,- спросила я, высунувшись в окно,- ты с кем так громко разговариваешь? И что еще за "матери"?

В окно я увидела только, что бедный Тяпкин сидит ссутулившись, словно старичок, на верхней ступеньке крылечка и что-то бормочет. На меня он посмотрел сердито и ничего не ответил.

- Ты с белочкой разговариваешь? - предположила я, не увидев никого в саду.

- Ни с какой ни с белочкой...- пробурчал Тяпкин, потом вдруг улыбнулся.- Мам, я уже посидела одна, можно, я пойду к тебе?

- Еще немножко посиди, поговори с белочкой, потом я выйду, и мы пойдем на речку или к Галине Ивановне.

Как ни странно, Тяпкин не стал больше припрашиваться я снова продолжала работу. А на крылечке опять послышалось какое-то бормотание.

- А зачем она работает? - спросил Леша.- Это твоя матерь?

- Мама,- поправил Тяпкин.- Работает... Надо ей... Она мне, может быть, ребеночка родит. Играть... Живого ребеночка, как у Надьки.

- Я не видел,- сказал Леша и попросил: - А ты дай мне еще чего-нибудь. Я кушать хочу.

- Сахару хочешь?

- Давай.

Тяпкин прошел на кухню, стараясь не очень топать, и долго шарил на столе, пытаясь дотянуться до сахарницы. Толкнул кастрюльку с молоком, молоко сплеснулось, тогда он эту лужу пальцем переправил в свою чашку, взял пять кусков сахару и снова пришел к Леше.

Сахар Леша сгрыз довольно быстро, скоблил его своими белыми зубками, а молоко он пить не мог, потому что край чашки не лез ему в рот. Тогда он нагнулся над чашкой и чуть не свалился в нее. Тяпкин еле удержал его за ботинок.

- Куда ты лезешь! - сказал ему Тяпкин сердито.

- Я очень молочко люблю,- тихо улыбнулся Леша и присел возле чашки, положив ладошки на свои острые колени.

- Я дам! - Тяпкин даже привстал - так ему стало стыдно и жалко Лешу.- Я тебе в ладошку давай полью!

Тяпкин стал лить молоко в Лешину широкую сухую ладошку, но пролил мимо, а Леша вдруг встал на коленки и начал пить прямо с пола. Тяпкин никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пил молоко. Леша вытягивал свои толстые губы дудочкой, вбирал в себя воздух - и молоко быстренько исчезало из лужи. Так у Тяпкина получалось только тогда, когда он играл со спринцовкой: нальешь на пол водички, приставишь носик, нажмешь грушу-и пожалуйста, сухо. Леша приподнялся на руках и посмотрел снизу на Тяпкина.

- Вот,- сказал он и виновато улыбнулся.

Тяпкин вылил ему все молоко, что оставалось в кружке, и Леша снова моментально втянул его в себя. Живот у него все равно был круглый и жесткий, не поймешь, наелся он наконец или нет.

- Теперь ты уже не хочешь кушать? - спросил Тяпкин с надеждой.

- Нет...- неуверенно вздохнул Леша и сел на ступеньке, свесив ноги. Желтые его волосы намокли от молока и прилипли ко лбу.