Тяпкин и Леша

- Сейчас я тебя причешу,- пообещал Тяпкин и пошел ко мне за расческой. Это было любимое его дело - причесывать кого-нибудь. У всех кукол были долыса вычесаны волосы. Таких кукол, которых можно было хорошо причесывать, тогда еще не умели делать.

- Мам! - сказал Тяпкин.- Дай мне твою гребенку.

- Зачем тебе? - удивилась я.- Ты забыла, мы ведь отрезали тебе волосики. А куклам ты давно повыдрала.

- Мне все равно надо.

Я дала, только бы он не приставал ко мне.

Когда Тяпкин с расческой вернулся на крылечко, Леши нигде не было. Только наслежено мокрыми башмачками на всех ступеньках: видно, Леша очень торопился убежать и ступал совсем меленько и часто. Следов тысячу было на ступеньках, но скоро они все высохли. Тяпкин постоял, подождал, позвал тихонько - никто не ответил. Тяпкин слез, заглянул под крыльцо, снова позвал, потом, сделав над собой некоторое усилие, покричал:

- Володь! А Володь! Володька-а-а!

Леша не откликнулся. Конечно, съел все конфеты, напился молока, спросил обо всем-и убежал к другим детям. Тяпкин сел на крылечке и заревел так горько, что я отложила работу, обулась, и мы с ним пошли гулять - к Галине Ивановне.

3

На следующее утро после завтрака, к моему удивлению, Тяпкин довольно быстро пошел в сад. Утро было теплым, потому я разрешила Тяпкину надеть красивое ситцевое платье в горошек, новые сандалии, новые желтые носочки. В этом наряде Тяпкин выглядел довольно нелепо: ни мальчик, ни девочка, и потом, лицо уже загорело, а стриженая голова нет. На мой взгляд, с такой прической гораздо лучше ходить в байковом костюме или хотя бы в трусах.

- Надень панамку,- предложила я. - А то ты на чучело похожа. Голова от мальчика, а туловище от девочки.

- Не люблю я эту панамку,- огорченно сказал Тяпкин и разгладил ладонью платье на животе.- У меня красивое платье!

- Платье ничего,- согласилась я.- Не пойму только, с чего это ты так вырядилась? Из сада, пожалуйста, никуда не уходи, к Галины Ивановниным ребятишкам пойдем вместе. Я поработаю, и пойдем.

- Не хочу я к этим ребятишкам, они дураки все! - сказал Тяпкин и ушел.

Я выглянула в окно: он смирно сел на крыльце. Положил ладошки на голые коленки и притих. Я убрала посуду со стола и начала работать.

Ждать Тяпкину, как он и надеялся, пришлось недолго. Вдруг на ступеньках крылечка послышался частый, но довольно сильный топот небольших башмачков, и тихий голос позвал:

- Э-эй! Э-эй! Здравствуй! Это я, Володя!..

Тяпкин мрачно и надуто сидел, его позвали опять:

- Ты спишь, да? Я, Володя, зову тебя!

- Я с тобой не разговариваю,- мрачно произнес Тяпкин.

Леша огорченно сел на ступеньке, вытянув тонкие ножки, и оперся ладонями позади себя.

- Почему не разговариваешь? - робко спросил он.

- Не хочу. Я с такими вообще не разговариваю.

Леша вздохнул, а потом объяснил:

- Я очень не люблю, когда причесывают. Зачем это?

- Я тоже не люблю,- согласился Тяпкин. :

- У тебя нечего.

- Было. Отрезали.

- Больно резали?

- Немножко больно. Давай я тебе отрежу?

- Нет. Не надо. Мне нельзя.

Леша помолчал, потом попросил:

- Принеси мне покушать чего-нибудь. Я очень кушать хочу.

Тяпкин пожал плечами и возразил сердито:

- Чего же ты дома не ел?

- Я дома не был. Я здесь спал.- Леша показал растопыренной ладонью на остатки леса внизу участка.- Я домой никогда не пойду. Я с ними поругался.

- А кто у тебя дома? Только этот дед Хи-хи?

- Нет, еще есть.- Леша посчитал про себя.- Семь.

- Семь людей! - Тяпкин ахнул. - Тебе хорошо, можно все время разговаривать с каким-нибудь человеком. Они работают?

- Да нет. Чего им работать, старые... Они меня выращивают.

- Ты их не любишь?

- Одного люблю.

- Он кто?

- Дедушка мой. Старичок совсем.

- У меня тоже есть дедушка.

- С бородой?

- Нет, он такой... Лысый. В очках Хороший.

- Зачем в очках?

- Видеть лучше хочет.

Леша оглянулся вокруг, вздохнул и погладил себя ладошками по круглому твердому животу.

- Я тебе блин сейчас принесу,- сказал Тяпкин.- Мы с мамой любим блины. А ты?

- Я все люблю.- Леша улыбнулся.- А сахару принесешь?

- Ладно. Если мать даст.

Затем Тяпкин пошел на кухню, долго там шебуршился, стараясь не грохать и не привлекать моего внимания, взял блин, горсть сахарного песку и зачерпнул кружкой молока из кастрюли. Все это он принес Леше и разложил на ступеньке.

Леша взял сахарный песок на ладошку и втянул губами, как молоко, но закашлялся так, что у него слезы выступили на глазах.

- Не в то горло попало,- сочувственно сказал Тяпкин.- Не торопись, наешься.

Он лил ему понемножку молоко из кружки, и Леша, вытянув трубочкой свои толстые губы, втягивал молоко в себя. После каждой порции Леша откидывался назад и довольно улыбался. Потом он съел блин и лег на ступеньке, раскинув ноги и закрыв глаза.

- Ты помер, что ли? - спросил обеспокоенно через некоторое время Тяпкин: уж очень долго Леша молчал и ни о чем не разговаривал.

- Я вспоминаю, как я ел блин. Я никогда раньше не ел блин. Очень вкусно.

- Да. Мама говорит: пища боков.

- Да...