Тяжело в учении

– Вик, ну чего ты на всякие глупости ведешься? – не отставал от друга заботливый и чуткий Лис. – Тебе поесть нужно, а то скоро Ривенс тебя с лабораторными экземплярами путать будет!

Я только тяжело вздохнула. Говорить о том, что Лион уже считает меня лабораторным экземпляром, не хотелось. Есть подозрительную стряпню – тоже. К тому же перед мысленным взором так и стояло то замечательное платье, которое удивительно шло к моим глазам. Да, пожалуй, общение с Лантэлией, а потом и с Ликой не прошло для меня даром – еще полгода назад я и думать не думала ни о каких шмотках, считая, что жизнь прекрасна и без них.

А чай все-таки волшебный. Две минуты назад вообще жить не хотелось, а сейчас вон о тряпках да о том, что жизнь может быть прекрасна, размышляю.

К вечеру половина Школы слегла с отравлением. Видно, среди травников есть хорошие ясновидцы…

А диеты иногда и вправду полезны. Проверено.

На следующий день в коридорах было непривычно пусто и тихо. Пострадавшие студенты отлеживались в целительском покое либо в своих комнатах; счастливчики, не соблазнившиеся вчерашним обедом, старались не отсвечивать, чтобы лишний раз не мозолить глаза озадаченным преподавателям. Мне не повезло – по дороге в комнату ребят меня поймал Лион.

– Похоже, ты единственная из группы не прикоснулась вчера к пище, – задумчиво пробормотал мастер.

Тон его мне заранее не понравился, а потому я промолчала про Ланку, вообще не употребляющую ничего, кроме воды, хлеба и свежих овощей. Сейчас подруга самоотверженно ухаживала за своим эльфом, и от ее доброты щедро перепадало и Рэму – как соседу Лиса по комнате.

– У меня диета, – вздохнула я, наблюдая за мастером.

Да! Он меня нервировал. Потому как ничего хорошего я от него не ожидала и, что характерно, не получала. Знания – не в счет. Крепло подозрение, что я не смогу ими воспользоваться, потому что однажды Лион все-таки загоняет меня до смерти.

– Иногда девчоночьи глупости идут на пользу, – кивнул мастер Ривенс, и я молча проглотила его высказывание, жалея, что ничем не могу ответить.

Глупости!.. Для меня глупостями были тренировки, которые, уверена, ничего мне не дадут. Ну, кроме новых синяков и общей усталости.

– Раз так получилось, то сегодня мы сможем позаниматься подольше, а заодно отработать приемы защиты с применением магии, – добил меня Лион.

– Но ведь никто же не учится! – отчаянно попробовала воззвать к совести Ривенса я, так надеявшаяся на дополнительный выходной.

– Ну и что? – невозмутимо пожал плечами наставник. – Вперед, Виорика, лень развращает умы и сердца! И губит талант, между прочим.

Последующие несколько часов Лион успешно губил меня сам, испытывая на прочность мои нервы и кости. Первые, не выдерживая, один за другим натужно лопались, словно дрянные гитарные струны; вторые угрожающе трещали, но держались, хотя периодически казалось, что во мне не осталось ни единой целой косточки.

Лиону было откровенно начхать на мои мучения. Он раз за разом объяснял ошибки, требовал внимательности и сосредоточенности – и вновь и вновь заставлял отрабатывать сложные стойки, перекаты, удары и прочие костоломные приемы.

Чем яснее я понимала, что не выйду из этого клятого зала, тем сильнее хотелось жить.

– Отлично! – бодро возвестил Ривенс, окидывая подозрительно довольным взглядом побитую, душераздирающе охающую меня. – Потрясающий потенциал, Виорика! Будем его развивать. Завтра жду тебя здесь же после обеда.

Жить резко расхотелось. Я поняла, что попала…

А ночью все прошлые обрывочные видения сложились в единый сон, тяжелый и тревожный, воспоминания о котором, увы, не исчезли с пробуждением, как это всегда бывало раньше.

Попытка бегства провалилась. Ее поймали сразу же, а потом, заломив руки за спину и больно приложив о стену, поволокли в глубь пещер, туда, где под мощными слоями магии покоилось то, что никогда не должно быть разбужено. Беспомощно трепыхалась она в чужих руках. Ее обучали магии, а не воинскому искусству; но не от всякой опасности можно защититься чарами… Тот, чей меч служил ей верой и правдой, лежал бездыханным в ее покоях; здесь же, в темных переходах, не было никого, кто мог бы заступиться за нее.

Или же был?..

Из-за очередного поворота выкатился белый меховой клубок, с силой ткнулся в ноги уверенного в своей победе негодяя, от чего тот ослабил хватку, чем она не преминула воспользоваться. Рывок – и свобода! Теперь – свернуть в незаметное ответвление, слыша за спиной неразборчивую ругань и грозное урчание нежданного защитника. Маленький, глупый, бесстрашный. Совсем еще котенок. Он обязательно должен выбраться!

Мысленное воззвание – и за спиной слышатся мягкие прыжки. Значит, все хорошо. Справился… А если так, они выберутся. Найдут помощь. Иначе быть просто не может.

Она бежала по темному узкому коридору, путаясь в подоле длинного белого платья, падала, сдирая в кровь ладони и колени, поднималась и снова бежала. Под босыми ногами засеребрился иней, и в следующий раз она упала не на земляной неровный пол, а на гладкий лед, который отразил бледное лицо и потемневшие от страха глаза.

А потом лед проломился.