Тяжело в учении

Рассвет я встретила, стоя на коленях перед убранным белыми и красными цветами алтарем Любавы. Рядом, сосредоточенно взирая на мраморный лик вечно юной богини, стоял Рэмион, облаченный по такому случаю в черный, расшитый серебром костюм, целиком и полностью соответствующий образу темного мага, пусть даже и будущего. По логике такой же наряд полагался и мне, но любая логика пасовала перед обычаями, а потому пришлось покорно мерзнуть в легком белом платье, столь пышном и длинном, что я всю дорогу до алтаря боялась запутаться в юбках и загреметь на пол. Прямо как в моем сне… В отличие от Рэма, строящего из себя образец благочестия и кротости, я то и дело бросала взгляды по сторонам, подмечая, как первые лучи солнца освещают небольшой, щедро украшенный белыми лилиями зал, отражаются в начищенных до блеска зеркалах в массивных серебряных рамах, оживляют затейливые барельефы, бросают причудливые тени на торжественные лица худого жреца, стоявшего чуть поодаль батюшки и Вилиера с Яром, которые замерли по обеим сторонам от алтаря, словно стражи. Собственно, их они и олицетворяли — стража Тьмы и стража Света. С убийственной серьезностью они взирали на нас — сверху вниз, естественно, — и казалось, что о нашем спектакле известно не только Яру. Даже Любава будто неодобрительно хмурила белоснежное чело, осуждая осмелившихся шутить со священными понятиями. И кому пришло в голову обручать двух магов перед богиней?! Хватило бы простого обмена клятвами… А сейчас я чувствовала себя преступницей, да и Рэму, судя по едва дрожащим пальцам, сжимавшим мою ладонь, тоже было неуютно. Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных размышлений, я перевела взгляд на одухотворенного жреца, но из-за волнения не могла понять ни слова из того, что он говорил, воздев руки к высоким сводам зала.

А потом наши с Рэмом левые запястья соединили и обвили сплетенной из душистых трав веревкой, оставив концы незавязанными — еще не брак, лишь его обещание. Кожу неприятно закололо — вот только аллергии и не хватало! Судя по нахмуренным бровям Рэма, ощущения от символических оков ему тоже не понравились.

Помолвку по величайшей родительской воле решили не афишировать. За обедом в тесном семейном кругу, включившем Вилиера и исключившем отбывшего Костана, меня все еще колотила нервная дрожь. Что-то было не так. Но вот что именно, понять я не могла. А Рэму хоть бы что — сидит, улыбается, с батюшкой общается, словно сто лет его знает. И чего веселится, спрашивается? Я вот до сих пор выражения лица Любавы забыть не могу! И не надо говорить, что это всего-навсего неспособная на эмоции статуя богини, которой, возможно, и вовсе не существует, мне от этого не легче.

«Вики, ты можешь смотреть на меня влюбленно, а не так, словно мечтаешь придушить?!» — улучив момент, мысленно прошипел Рэмион.

«Влюбленно — это как?» — мрачно уточнила я, покосившись на насторожившегося Славояра. Отголоски ментальной магии почувствовал? Ну-ну, зря напрягается — все равно подслушать не сможет.

«Представь, что я — это то, что ты любишь», — посоветовал Рэм. Ну я и представила…

«Ты о чем сейчас думаешь?» — нервно уточнил Рэмион — наверняка ведь поймал образ, просто сам себе не поверил.

«О шоколаде», — не стала отпираться я.

«Прекрати, пожалуйста, — поежился он. — Мне страшно, когда ты так на меня смотришь».

«Сам просил!» — поджала губы я, от обиды забыв о конспирации.

Лика кинула на меня удивленный взгляд, но смолчала, ибо батюшка как раз толкал торжественную речь.

«Я просил „влюбленно“, а не с выражением „сейчас проглочу“!» — не остался в долгу мой — о боги, за что?! — жених.

Теперь на нас косилась и Голуба — волей-неволей пришлось сворачивать перепалку, чтобы не привлечь внимания отца. До конца обеда недоразумений больше не возникало. Зато после него, когда я оказалась у себя и с облегчением переоделась в привычную одежду, меня ждал потрясающий сюрприз. Такой, что я, забыв о всяких приличиях и предосторожностях, помчалась в комнату Рэма.

Он стоял у окна и заинтересованно, без малейших признаков паники, разглядывал левое запястье. На мое появление друг отреагировал спокойно и даже вяло помахал рукой.

— Это конец! — выдохнула я, с ужасом взирая на яркую магическую метку в виде пятилучевого солнышка, проступившую на коже парня столь же четко, сколь и у меня. — Отец нас перехитрил! Будь проклят день, когда я поддалась на твои уговоры!..

— Вик, ты чего? — заинтересовался Рэм, когда я от отчаяния пару раз приложилась лбом о стену.

А-а-а, он еще спрашивает?!

— Чего я? Чего я?! Это же метка нерушимой связи! Ее может разорвать лишь смерть!..

— Та самая, что столь часто смотрит моими глазами? — очень тихо спросил некромант. Истинный, между прочим. Истерить разом расхотелось. — Я поклялся. И не нарушу клятвы. Помолвка будет расторгнута в нужный час — и плевать, какие еще метки на нас поставят. Ты мне веришь?