Тяжелые дни

            «Нельзя забывать, что Положение о полевом управлении составлялось в предположении, что Верховным Главнокомандующим будет сам Император. Тогда никаких недоразумений не возникало бы и все вопросы разрешались бы просто: вся полнота власти была бы в одних руках. Но, конечно, раз Положение о полевом управлении применяется при иных условиях, то в него должны быть внесены те изменения и поправки, которые подсказываются потребностями дела. Как бы ни был гениален начальник штаба Верховного Главнокомандующего, но, ведь, не может же он заменить собою и Совет Министров, и вообще весь аппарат правительствен­ной власти в Российской Империи».

И. Л. Горемыкин:

            «Господа, обращаю Ваше внимание на необходимость с особою осторожностью касаться вопроса о Ставке. В Царском Селе накипает раздражение и неудовольствие против Великого Князя. Императрица Александра Федоровна, как Вам известно, никогда не была расположена к Николаю Николаевичу и в первые дни войны протесто­вала против призвания его на пост Главнокомандующего. Сейчас же она считает его единственным виновником переживаемых на фронте несчастий. Огонь разгорается. Опасно подливать в него масло. Бог знает, к каким это может повести последствиям. Доклад о сегодняшних суждениях Совета Министров явится именно таким огнем. Я бы считал необходимым отложить разрешение вопроса о взаимоотношениях и хорошенько его еще раз обдумать».

            Согласно с мнением Председателя, вопрос перенесен на следующее заседание, причем Управляющему делами Совета Министров И. Н. Лодыженскому предложено изготовить справку об относящихся к этому вопросу, {22} постановлениях Положения о полевом управлении, а также о различных случаях, в которых сказывались последствия отсутствия надлежащей согласован­ности действий Ставки с общим направлением правительственной политики.

            В конце заседания был заслушан текст заявления, с которым Председатель Совета Министров должен был выступить в Государственной Думе при возобновлении ее занятий 19 Июля 1915 года. Текст этот, вырабо­танный при участии главным образом А. В. Кривошеина, почти не вызвал замечаний и был одобрен с незначительными редакционными исправлениями. Прения возникли только по отделу, касающемуся Польши. Этот отдел был изложен в следующих выражениях: «Для программных речей по общей политики теперь, по нашему убеждению, не время. Работа по улучшении мирных условий русской жизни — впереди, и она будет совершена при Вашем непосредственном участии. Я считаю своим долгом сегодня же коснуться только одного вопроса, стоящего как бы на грани между войною и нашими внутренними делами: это — вопрос польский. Конечно, и он во всей своей полноте может быть разрешен только после окончания войны. Теперь Польша ждет прежде всего освобождения ее земель от тяжкого немецкого гнета. Но и в эти дни польскому народу важно знать и верить, что будущее его устрой­ство окончательно и бесповоротно предопределено воззванием Верховного Главнокомандующего, объявленным, с Высочайшего соизволения, в первые дни войны. Рыцарски благородный, братски верный польский народ, стойко пе­ре- живший в эту войну бесчисленные испытания, вызывает к себе в наших сердцах глубочайшее сочувствие и ничем не омраченную дань уважения.       Ныне Государь Император Высочайше соизволил уполномочить меня объявить Вам, Г. Г. Члены Государственной Думы, что Его Величеством повелено Совету Ми­нистров разработать законопроекты о предоставлении Польше, по завершении войны, права свободного строения своей национальной, культурной и хозяйствен­ной жизни на началах местной автономии, под Державным Скипетром Го­сударей Российских и при сохранении единой государственности».

            Против слова «м е с т н о й» в приложении к «автономии» решительно высказался П. А. Харитонов, находя, что всякая вообще автономия не может быть иною, как местною. Следовательно, это слово, произнесенное в законодательном учреждении главою правительства, должно будет обратить на себя внимание и поро­дить подозрения, что оно поставлено не без умысла и является лазейкою для последующих истолкований. Точку зрения Государственного Контролера раз­делили все прочие члены Совета и автономия Польши была обещана без какого либо прилагательного.