Тяжелые дни

Например, известно, что в течение переживавшегося Правительством в августе 1915 года внутреннего кризиса происходили подготовительные к заседаниям Со­вета Министров сговоры вне официальных присутствий на частных собраниях у отдельных Министров, без участия И. Л. Горемы­кина. Если бы ныне здравствующее участники этих собраний, {9} пользуясь канвою моих записей, рассказали сокровенную сторону «Тяжелых Дней», то получился бы тот исторический памятник, кото­рый облегчил бы будущему летописцу во всей исчерпывающей полноте разработать имевшую огромное значение в развитии дальнейших событий эпоху преддверья революции. С этой точки зрения предпринятым мною трудом заинтересовался покойный А. В. Кривошеин, с которым я еще осенью 1917 года беседовал о сохранившихся у меня записях. В ответ на мое письмо с предложением ознакомить его с «Тяжелыми Днями», А. В. Кривошеин 5 сентября 1921 года написал мне из Висбадена: «Ваше намерение издать записи и осветить в них правительственную мысль в такую несравнимую по важности событий эпоху глубоко приветствую и придаю ей огромное значение не только для нас, современников, но и для истории, истории — особенно. Приветствую также Ваше намерение познакомить меня с записями предварительно и общими нашими усилиями придать им возможную точность и ясность». К сожалению, намечавшаяся наша встреча в Париже не состоялась, ибо вскоре А. В. Кривошеин скончался.

            В некоторых отзывах указывалось, между прочим, на желательность — для яркости и широты картины положения государственных дел летом 1915 года — предпослать «Тяжелым Дням» осо­бое введение с характеристикой той исключительной обстановки, в которой протекала правительственная деятельность после возникновения войны и, в особенности, со времени начала великого отступления нашей армии. Несомненно, что такое введение в значительной степени помогло бы правильному пониманию и беспристрастной оценке положения Совета Министров в болезненные, бесконечно тре­вожные «Тяжелые Дни». Однако, для выполнения подобной работы еще не приспел срок, еще не накопились материалы.

Надо ждать, пока станут доступны архивы правительственных, законодательных и общественных учреждений, — пока не откроются партийные бумагохранилища, — пока не появятся в свет в достаточном для взаимной поверки количестве воспоминания, секретные документы, частная переписка современников, научная разработка газетной ли­тературы и пр., словом — все те подлинные бытовые данные, без которых немыслимо  раскрыть истинную подоплеку явлений и отношений, — сложность политических и иных влияний, — закулисные до­могательства отдельных групп, — размах злостной провокации, — происки революционного подполья, — участие неприятельских денежных воспособлений в колебании основ государственного строя, и т. д. А без такого материала всякие обобщающие исследования и повествования неизбежно сведутся либо к обвинительному акту, либо к апологетическому сказанию, либо к политическому памфлету.

            Но есть один вопрос, который нельзя обойти молчанием, ибо иначе остается непонятным сквозящее в беседах Совета Мини­стров во время «Тяжелых Дней» чувство как бы бессилия бороться с надвигающеюся со всех сторон разрухою. Вопрос этот — о взаимоотношениях военной и гражданской власти и пределы {10} последней в обстановке войны. По этому поводу у меня сохранилась та справка, которая была представлена Совету Министров, в исполнение постановления 16 Июля 1915 года, Управляющим Делами Совета И. Н. Лодыженским. Воспроизвожу наиболее существенные части по сохраненному оттиску (№ 23).

«На основании Высочайше утвержденного, 16 Июля 1914 года, Положения о полевом управлении войск в военное время,— говорится в указанной справке, — территория, предназначенная для развертывания и действия вооруженных сил, а равно для расположения всех их тыловых учреждений, составляет театр военных действий (ст. 8). На этой территории высшая власть принадлежит Верховному Главнокомандующему, который облекается чрезвычайными полномочиями, причем повеления его исполняются на театре военных действий всеми без изъятия правительственными местами и общественными управлениями, а равно должностными лицами всех ведомств и всем населением, как Высочайшие повеления (ст. 17). За свои распоряжения и действия он ответствует только перед Его Величеством и никакое правительственное место, учреждение или лицо не дает ему предписаний и не может требовать от него отчетов (ст. 20), а равно не имеет права непосредственно с ним сноситься, кроме Министров и Главноуправляющих отдельными частями, и лиц, непосредственно подчиненных Верховному Главнокомандую­щему.