Тяжелый понедельник

Томпкинс продолжал расхаживать по конференц-залу, с трудом сдерживая радость. Он остановился и провел пальцем по тисненым обоям ручной работы.

– А теперь, доктор Риджуэй, расскажите мне, как именно вы поставили крест на карьере Мэри Кэш. Просветите меня. Как вы смогли перерезать ей обонятельный нерв?

Когда Тина росла, врачи были самыми уважаемыми людьми в общине. Они были целителями, гражданскими лидерами, мудрецами – и в подавляющем большинстве они были мужчины. Они зарабатывали не так много, как сегодняшние специалисты, но для пациентов каждое их слово было едва ли не евангельским откровением. Тогдашние пациенты не могли найти в Гугле симптомы своих болезней и обращались к врачам только после того, как переставали помогать проверенные домашние средства. Если же болезнь не поддавалась лечению, то, значит, такова была Божья воля, судьба или просто невезение. Тина не помнила, чтобы отцу за сорок два года практики кто-то вчинил иск.

Тина описала адвокату истца все этапы операции. Она десятки раз объясняла это студентам, так что рассказ стал уже привычным. После укладки делают разрез кожи и обнажают череп. Потом в кости высверливают трепанационное отверстие – позади правого глаза Мэри Кэш. Через просверленное отверстие было выпилено отверстие большего диаметра для обеспечения доступа к головному мозгу. После этого аккуратно удалили верхний слой опухоли, а затем приступили к резекции тела опухоли. Менингиома обычно располагается в непосредственной близости от обонятельного нерва, и поэтому всегда есть риск его повреждения или пересечения.

Пока Тина рассказывала, Томпкинс сидел на стуле. Когда она закончила, адвокат снова встал.

– Очень интересно, доктор Риджуэй. Очень познавательно и интересно, я не шучу. Вы так хорошо описали операцию, что я почти доподлинно ее себе представил, как будто сам присутствовал в операционной.

Тина промолчала.

– Когда вы говорите: «в кости высверливают трепанационное отверстие», «приступили к резекции тела опухоли», – что вы имеете в виду? Кто конкретно высверливал отверстие и резецировал опухоль Мэри Кэш? Я полагаю, что это были вы. В конце концов, вы были ее лечащим врачом, вы признанный специалист – не могли же вы допустить, чтобы талантливого повара, лауреата премии, лечили спустя рукава.

Томпкинс сделал паузу и посмотрел на юриста больницы. Тот попытался изобразить взгляд «это меня тревожит», но он и на самом деле выглядел встревоженным. Томпкинс повернулся к Тине:

– Значит, операцию делали вы?

– Нет, – ответила Тина.

– Нет? – Томпкинс изобразил безмерное удивление. – Но кто же в таком случае оперировал эту молодую, талантливую, привлекательную повариху, восходящую звезду кулинарного искусства?

– Доктор Робидо.

– Доктор Робидо?

– Да. Мишель Робидо. Резидент отделения нейрохирургии.

– Вы хотите сказать, что доверили проходящему обучение врачу – по существу, студентке – оперировать на мозге беспомощной молодой женщины, которая доверилась лично вам?

– Это базовая больница, мистер Томпкинс.

– То есть вы хотите сказать, что Мэри Кэш стала для вас просто пушечным мясом. Объектом упражнений доктора Робидо. – Томпкинс почти выплюнул эту фамилию. – Моя клиентка оказалась морской свинкой, подопытным кроликом, если угодно. Что-то вроде опытов с сифилисом в Таскеги.

Томпкинс вошел в раж и вел себя так, словно выступал в зале суда. Его нисколько не смущало, что в зале, кроме него, было всего четыре человека – два юриста, Тина и стенографистка. Конечно, его интонации не будут отражены в протоколе опроса, но Томпкинс давал знать, что будет в реальном суде, если дело будет рассматривать жюри присяжных.

Тина снова метнула взгляд на юриста больницы. Теперь он наконец начал проявлять интерес к происходящему. Перестал писать сообщения. Но продолжал упорно молчать, делая пометки в блокноте. И она не могла понять, что хуже – безразличие или такая заинтересованность.

– Доктор Робидо – компетентный врач.

– Компетентный. – Томпкинс произнес это слово так, как будто оно вызывало у него нестерпимое чувство горечи в горле. – Компетентный. Не знаю, как вам, доктор Риджуэй, но мне хотелось бы, чтобы мой мозг оперировал выдающийся хирург. Компетентный, фи!

Тина начала терять терпение.

– Я хочу сказать, мистер Томпкинс, что она полностью…

– Я не задавал вам вопроса, доктор Риджуэй, – перебил Тину Томпкинс. Он обернулся к стенографистке: – Вычеркните эти слова доктора Риджуэй. – Он повернулся к Тине, похожий на ведущего шоу в своем тысячедолларовом костюме, с дорогой прической и отполированными зубами.

– Почему именно Робидо была выбрана для выполнения операции моей клиентке?

– Это было мое решение. Я полагала, что она вполне способна удалить менингиому…

– Ей не нужна была практика?

– Нет.

– Сколько таких операций она выполнила до того, как сделала ее моей клиентке?

– Надо уточнить…

– Думаю, что вы и так отлично это знаете. Так сколько, доктор Риджуэй?

– Ни одной.