Тяжёлая вода (СИ)

— Как вы привыкли веселиться, парни? Может, пьянствовать до потери ума? Но сейчас пить нельзя, мы на деле! Может, трахать женщин и дев? Но тут таковых нет. Как сказал капитан Джаг — если кто на корабле и похож на женщину, даже если у этого человека есть маммарии и вагина — это вам только кажется. На самом деле это вовсе не женщина, а моряк, и споров тут быть не может.

Над этим команда призадумалась. Многие согласились, хотя и немало было тех, кого такая логика не убедила. Однако, спорить со словом Буйного Джага, да еще и по такому пустяковому делу, никто не пожелал.

В ответ Соловью сказал кто-то из людей Борво:

— Так ты научи нас, Соловей. А то и правда ведь, скукотища. Из увеселений — только крыс пороть, да и то уж давно опостылело.

Соловей только этого и ждал:

— Друзья, вам повезло! Я знаю множество способов скрасить скучные часы в море. Нужно что-то затянуть…

Команда встретила это предложение озадаченным молчанием. Кто-то ехидно ответил:

— Так ты и затяни, Соловей. А мы — песнев не знаем!

— Это враньё, — тут же отреагировал Соловей. — Все знают песни. Я знаю их тысячу! Вы — может и поменьше, но точно какие-то знаете.

— Мы не знаем, — упирались в толпе уже несколько голосов. Но Соловей даже слушать не хотел:

— Врете! Вре-те! И я вам это докажу. Вот, скажите мне, кто из вас служил в армии? Есть такие?

По довольно оживленному гулу было понятно, что в армии служили многие.

— А во флоте? Флот тоже считается! Армия и флот — один бес!

Согласный гул усилился. Соловей громко заявил:

— Ох и много же вас, проклятых подонков, предавших свою корону!

Ответом ему был бурный хохот моряков, который ясно давал понять, что на корону, службу и присягу этим людям накласть два раза. Соловья это ничуть не смутило, а лишь раззадорило:

— И после этого, мерзкие предатели, бросившие свою армию, свой флот, свою службу, вы будете убеждать меня, что не знаете «Дезертирскую»?!

Он ловко прошелся вдоль шкафута, подхватив с пола пустое ведро, отточенным движением, словно в жизни только этому и учился, повертел его в воздухе, хлопнулся задом на бочонок, ведро поставил себе на колени и выбил по нему ладонями бодрый и задорный ритм.

Джаг, бросив свою вредность, уже не прячась следил за происходящим на палубе. Мотив песни был ему прекрасно знаком — «Дезертирскую» в армии знали все. Причем, не только в авантийской, а во всех армиях Ампары. Ее пели на разный лад и мотив, с разными словами, потому как строгого каноничного текста у нее не было. Однако, в армии Мональфы и Антезулы, Эндермеи и, безусловно Авантии, пели ее солдаты. И даже в Сангритских казармах нет-нет, да и звучал лихой, угодный солдатскому сердцу мотив. За исполнение «Дезертирской» в любой армии строго карали, секли плетьми, привязывали к позорному столбу, иногда даже казнили. Но это не останавливало вольнолюбивых смельчаков. Пели всегда о себе, легко меняя в словах песни сочетание трех стран, о которых поется. Своей, всегда гадко-дурной, полностью никчемной, безрассудной, порочной и крайне идиотской в своих начинаниях. Страны-соседа, глупого и наивного, не понимающего, что оказывает помощь круглому барану и бесполезному дураку. И страны-противника, всегда необычайно удачливой (так казалось благодаря, скорее, излишне неудачливым «своим»), дьявольски правильной и эффективной во всех военных делах и особенно в кознях своим неприятелям, хотя и не лишенной своего разнузданного шарма — все понимали, что по ту сторону поля боя «Дезертирскую» поют с противоположным посылом, такие же солдаты.

После того, как гудение медленно сошло, кто-то из толпы проговорил:

— Ну, есть такое. Дезертирскую знаем.

Мотив, набиваемый Соловьем, моментально отрезало. Блестяще отточенным жестом он вновь провертел ведро в воздухе перед собой, грохнул на пол и в ту же секунду пнул сапогом, ловко отправив его в скольжение по палубе прямо к тому, кто говорил.

Тот остановил скользившее вверх дном ведро стопой и поднял в руки.

— Ну, наиграй, — сказал ему Соловей.

Тот сел на палубу, взял ведро на колени и принялся отстукивать мотив.

— Да, это оно! — произнес Соловей под бой одинокого барабана. Удивительно, но спустя пару мгновений на помощь ему пришел второй — кто-то подтащил пустой бочонок и стал барабанить по нему, поддерживая первого музыканта.

— Хватай ведра! — крикнул Соловей. Толпа уже была слишком вовлечена, чтобы игнорировать призыв. Сразу с нескольких сторон загремели, ловя такт, хлопки ладоней по перевернутым ведрам.

Соловей походил по палубе, разминаясь, и хлопая в ладоши в такт музыке, словно готовился поймать мотив и оседлать его:

— Ши рулу-рулу-рулу… Громче! Чего стоите, давайте помогайте им! Несите еще барабаны и готовьтесь петь!

Команда раззадорилась. Да и куда тут денешься, думал Джаг. Он и сам чувствовал, как если не его ноги, то уж сердце точно пускается в пляс и подстукивает в такт любимой песне из далекой солдатской юности.

— Ши рулу-рулу-рулу! Быстрее! На фартовых нотах!