Тяжкие повреждения

— Ох господи, — выдохнула Айла, — всегда может быть еще хуже.

С этим ничего нельзя было поделать. Они не могли остановиться.

— Мам! Бабушка! — мгновенно отрезвил их Джейми. Он был мрачен, как туча.

Мэдилейн успокоилась первой.

— Не сердись, — сказала она, — это просто разрядка. Нам всем иногда нужно разрядиться.

— Я ухожу.

Он развернулся. За ним захлопнулась входная дверь.

— Черт, — сказала Айла.

В кухню вплыла Аликс:

— Вы тут что, смеялись?

По тому, как она это произнесла, ясно было, что она с удовольствием не поверит своим ушам.

— Куда Джейми пошел?

— Ему захотелось пройтись, — сказала Мэдилейн. — Кушать хочешь? Я приготовила яичный салат. Мы с мамой просто разговаривали. Наверное, увлеклись и стали говорить слишком громко.

Айла не была уверена, что сможет что-нибудь съесть, чтобы ее не стошнило, но салат был хорош: вкус из детства, обычная, мамой приготовленная еда. Аликс поковырялась в тарелке:

— Ты пойдешь к папе? А то вдруг он скажет… Ну, ты знаешь.

Что он ничего не сделал, подумала Айла; наверное, Аликс имела в виду, что он может это сказать. Или что непонимание, путаница, просто зло было в чем-то другом. Или что он, папа-волшебник, может обернуть время вспять и вернуть их к относительному счастью, к чудесно скучному представлению о мире, которое было у них сутки назад.

— Может быть, — сказала Айла, не уточняя, что имеет в виду: что он скажет или что она пойдет к нему и спросит.

Бедный Джейми, сбежавший из дома, пытающийся убежать от того, что ему представлялось, от идиотского, необходимого смеха мамы и бабушки. Айла понимала, что его подтолкнуло. Если бы у нее не было его и Аликс, если бы она ни за кого не отвечала, она бы прыгнула в машину и помчалась, вдавив педаль газа в пол, через всю страну, на другой континент, куда угодно, куда могла бы добраться раньше преследовавших ее образов. Но у нее были Джейми и Аликс, она отвечала за них. Возможностей, как и картинок, представлявшихся ей, было немного. Все подчинялось Джеймсу и тому, что он сделал. Вот уж соль на раны. Она снова засмеялась, на этот раз резко и в одиночестве. Аликс и Мэдилейн вздрогнули.

Какие возможности, интересно, видит сейчас перед собой Джеймс? До недавнего времени их, должно быть, была масса, бесконечное разнообразие, полный буфет наслаждений, сколько сможешь жадно заглотить. Она неожиданно встала.

— Я еду в суд. — И, как Джейми, вышла из дома.

Внезапно стало необходимо срочно внимательно посмотреть на Джеймса. Изучить его, пытаясь связать то, что она думала прежде и что знала теперь. Она хотела бы, чтобы его можно было пришпилить булавками, как бездумные коллекционеры прикалывают бабочек, чтобы понять, как устроена их красота, чтобы понять, как устроена неуловимая, хитрая порочность — в его случае. Все дело в защитной окраске. В том, что существа меняют форму и цвет, чтобы их не замечали. Чтобы можно было делать что хочешь и тебе не мешали — теперь это было и про Джеймса, хотя звучало несколько безумно.

Женщина в справочной суда любезно помогла Айле отыскать нужный зал заседаний. Все оказалось организовано куда более по-деловому, чем она представляла: одно большое, полное народа, пространство, отведенное под определение меры пресечения. Смогла бы Айла так же легко выговаривать что-то вроде слов «определение меры пресечения»? Наверное, нет.

Она скользнула в один из последних рядов. Люди приходили и уходили. Она видела, где сидят адвокаты, и скамью, на которой сменялись заключенные, привезенные из тюрьмы, когда слушались их дела. Появлялись и другие обвиняемые, с адвокатами или без, приходившие из внешнего мира через ту же дверь, через которую пришла Айла. Зрителей было не так много, как она думала, никаких, к примеру, толп или убитых горем семей. Сам зал казался не предназначенным для церемоний, просто рабочее место. Никакого дорогого полированного дерева, резных украшений в виде весов Фемиды, просто большая, пустая, выкрашенная в серый цвет комната со скамьями и столами. Она начала понимать, как проходит слушание: называют имя, вызывают человека, как правило мужчину, зачитывают обвинение, приводят доводы за и против освобождения под залог, судья иногда подзывает адвокатов посовещаться, часто стороны приходят к соглашению без всяких совещаний, привычные, скучающие голоса следуют знакомому сценарию. Для Айлы все это было странным и чужим: вся эта жизнь, эти истории ограблений, сделок с наркотиками, тихих семейных вечеров, превратившихся бог знает во что, сошедших с рельсов. Такое жестокое зрелище, такая страшная драма! И все проходит так спокойно!