Тяжкие телесные

– Почему вы так рано ушли? Ведь обычно вы в мастерской сидели до девяти-десяти?

– Бывало и позднее расходились.

– Почему так рано разошлись в это раз?

– Ильич попросил. Ему там одну штуку надо было доделать. Не хотел, чтобы мы ему мешали, всё равно в этом деле мы ему не помощники. Начали бы его от работы вопросами отвлекать. Наши модельки для него – так, ерунда. Он серьёзными вещами занимается.

– Какими?

– Двигателями автомобильными. Форсирует, чинит. Одним словом, придумывает.

– Точно, – подала голос сестра Олеся. – Ильич гордость нашего района, Кулибин. В исполкоме помещение под мастерскую в подвале Дома Культуры выбил. Оборудовал всё сам, секцию моделирования открыл. Все довольны: и родители, и в школе. Ребята при деле, по улицам не шатаются.

– Понятно, – поблагодарив Олесю, следователь задал наводящий вопрос её младшей сестре. – Мастер всех попросил уйти, а Олю и Лёшу оставил?

– Нет. Лёша с нами ушёл. Оля осталась, потому что с ней мастер о её последней модели поговорить хотел. Ну мы, зная её дотошность, ждать не стали. Разговор не на пять минут.

– И Лёша не стал ждать?

– Нет, он там в скверике рядом с ДК лавочку нашёл. Остался.

Картина того вечера в голове Флагманского постепенно начала проясняться. Получалось так, что последними, кто мог видеть Ольгу, были мастер Фёдор Ильич Собакин и её друг – Алексей Фомкин.

Показания остальных молодых людей из компании моделистов любителей – Вали Гарбуз и Артём Феоктистов, ничего существенного к показаниям Кулдаковой не прибавили. При вопросах следователя они всё больше смущались, отвечали односложно: видно, им не по душе были расспросы Пал Палыча. А вот Фомкин рассказал следующее:

– Я её долго ждал, минут сорок, точно.

– И что, дождался?

– Нет. – Лёша опустил голову. Флагманский чувствовал, что подросток что-то не договаривает. Рядом в комнате, где происходила беседа, сидели его родители, понятно, что он их стеснялся, но было ещё что-то такое, что мешало ему сказать всю правду сильнее, чем простое смущение.

– Лёша, ты говори, говори. Следователю разобраться надо, – посоветовал сыну отец, тоже почувствовав, что Лёша недоговаривает.

– Отец, что ты лезешь? – на высокой ноте заверещала мать Фомкина. – Не видишь, мальчику плохо. – В семье Фомкиных мать играла роль первой скрипки. Её муж не числился в каблуках, хотя и признавал в бытовых вопросах её безусловное лидерство. – А вы, товарищ следователь, не давите на ребёнка, ему и так плохо, девушку у него убили. Боюсь я за него.

– Я не давлю, просто хочу установить точно, как всё было. Алексей, так ты больше не видел Олю?

– Нет, не видел. Я домой пошёл.

Дальше нажимать на подростка в сложившейся домашней обстановке становилось бесперспективно. Задав несколько ничего не значащих уточняющих вопросов, следователь ретировался. Нужно искать другие подходы к ребятам, и особенно – к Фомкину. Он явно что-то знал и скрывал. То ли боялся, то ли сам был замешан. Флагманский пригласил к себе на выработку плана следующих шагов расследования майора Толина.

– Не похоже, Саша, на маньяка, – Отвечал на обоснованное предположение Толина о личности убийцы Флагманский. – То есть, выглядит всё, как ты говоришь, но знакомые Оле Сенявиной ребята, очевидно, знают больше об убийстве, чем говорят.

– Результаты экспертизы готовы?

– Нет пока. Зина говорит – большой объём работ.

– Не думаешь же ты всерьёз, что Олю убили её друзья?

– Я ничего пока не думаю. Знаю, что ребята многое не договаривают. И выяснить в рамках обычного следствия нам будет очень трудно, что именно они скрывают. Думаю, они сговорились, а их показания – ключ к поискам преступника. Помнишь случай с пистолетом? Не будем повторять ошибок и ждать, когда трагедия их раскачает на признание.

– Понятно-понятно, и что ты предлагаешь? Маскарад?

– Тебе виднее, в таких штуках ты главный специалист в розыске.

– Не преувеличивай.

– Нет, Саша, правда, нужно найти к ребятам подход. В погонах с ними начистоту поговорить не удастся.

– Ты бы их лучше сюда вызвал. В этих стенах они бы врать поостереглись.

– Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Ну, что их пугать, грозить тюрьмой? Показывать какие мы слуги закона есть во всей своей карающей красе? Нет, Саша, так не надо. И так в стране сейчас твориться бог знает что. Что же мы последние крупицы веры в справедливость своими руками из душ людей будем выметать?

– Да знаю. Старая песня о благородстве работников органов, беспрестанности и справедливости. А у нас с тобой изуродованной труп шестнадцатилетней девушки. И возможно, кто-то из этих детишек, которых ты волновать не хочешь, виновен в её смерти или в укрывательстве.

– Не думаю, что среди них прячется убийца. Непредумышленное укрывательство возможно… Вот и помоги узнать правду. А прежде всего, им помоги от груза освободиться.

– Фу-ху-ху. Хорошо, давай вводные. Придётся вспомнить старое.

– Спасибо, Саша. Когда приступишь?

– Сейчас у нас конец дня, среда. Значит, завтра.

– С делом ты знаком. Материалы опроса свидетелей я к тебе в кабинет через час пришлю, вот только протоколы заполню должным образом.