Тиберий. Преемник Августа

Однако если посмотреть на ситуацию в целом, на стороне этруска было множество преимуществ. Тиберий получил много жизненных уроков, но выучил ли он самый горький из всех — о вероломстве и предательстве? Для Сеяна, разумеется, дело представлялось в более выгодном цвете. Сам он не видел ничего дурного (а он, без сомнения, это учитывал) в том, чтобы ввергнуть себя в ту высокую интригу, в которой столь преуспели Гай Юлий Цезарь и Август. Если он смог провести искусного и проницательного Тиберия, какой закон может его остановить?

Положение Агриппины было уязвимым, и, если уничтожить ее и сыновей, для этруска откроется прямой путь к вожделенной цели. Тиберия нельзя было натравить на Агриппину простыми и прямыми средствами. Назначив ее сыновей своими наследниками, он был непреклонен в намерении довести это до конца. Следовательно, должны быть использованы другие средства. Императору можно было внушить, что сторонники и друзья Агриппины в сенате представляют политическую угрозу. Агриппину, с другой стороны, следовало убедить в том, что кампания против ее друзей в сенате направлена против нее лично. Брешь между ними следовало увеличивать, пока она станет непоправимой. И за все, что произойдет, следовало переложить ответственность в глазах людей на Тиберия. Сам Сеян мог с некоторой долей иронии сознавать, что он действительно представляет собой Сподручный Инструмент. Возможно, настанет время, когда он сможет отказаться подчиняться Тиберию и встанет на сторону жертв тиранического режима.

И это были не пустые мечтания. Мы бы содрогнулись, узнав о том, какую политическую интригу он задумал для достижения своей цели, используя ее для дискредитации Тиберия и очернения его имени, однако потерпел неудачу.

Агриппина была лишь невежественной и страстной женщиной, не ведавшей, что попала в политические сети войны гигантов и использовалась как оружие в борьбе, в которой никогда не могла победить, поскольку не осознавала своих подлинных роли и положения. От нее требовали лишь быть еще подозрительней, неразумнее и более неудовлетворенной, чем она была, и она пошла на все ради своих детей — не нуждавшихся в этой жертве, поскольку Цезарь сделал их своими наследниками и дал все необходимые права. Она уже предлагала передать управление империей в руки сената. Олигархи всячески приветствовали такого союзника. Они восхищались патриотизмом, который столь многим жертвовал ради их интересов. Сенат чтил память о доблести того, кто согласился быть пешкой в их игре, в отличие от тех, кто на это не пошел. И в самом деле, в истории именно пешки порой получают многие регалии и становятся известны потомкам. Тем же, кто обладает более развитым чувством собственного достоинства, выпадает более трудная судьба.

Несмотря на то что интрига была бы исполнена даже в отсутствии Агриппины, все же дала повод именно она, отказываясь поверить в искренность Тиберия. Вероятно, от нее пошла та невероятно суровая критика вымышленного образа Тиберия, что, покончи он с собой в знак примирения, за этим все равно подозревали бы скрытые мотивы.

Перенос центра борьбы в Рим был отмечен несколькими событиями. В первые восемь лет правления Тиберия было лишь пять судов по обвинению в государственной измене. В следующие шесть лет после смерти его сына Друза их уже было двадцать. В тот год Сеян предложил предпринять некоторые упреждающие шаги, с которыми согласился Тиберий. Преторианская гвардия, до тех пор разбросанная по лагерям в окрестностях Рима, теперь была сосредоточена в укрепленном постоянном лагере в самом Риме… Эти меры имели далеко идущие последствия. Объяснением стало то, что охрана принцепсов теперь осуществлялась надлежащей воинской силой, которая всегда была под рукой. Вместе с тем появилась возможность, используемая довольно долго и выявленная лишь годы спустя — слишком поздно для умного дипломата, впервые предложившего этот план. Теперь Рим, а вместе с ним и принцепсы находились в руках военных и человека, который ими командовал.

Совпадение такой концентрации сил в Риме со смертью Друза и с последующими событиями было свидетельством намерений Сеяна. Одно кольцо в цепи, взятое отдельно, могло быть случайностью. Однако связанные вместе, они никак не могли оказаться случайными. И по свидетельству историков, писавших о том времени, именно так и было.

Со времени смерти сына Тиберий все больше государственных дел стал отдавать на рассмотрение Сеяна еще до того, как они попадали к нему лично. Консулы и магистраты привычно толпились у дверей дома Сеяна, каждое утро дожидаясь аудиенции, чтобы изложить перед ним свои планы и распорядок дня, и даже личные дела попадали к Тиберию через руки Сеяна. Поэтому этруск был в курсе всего, и его влияние было признано неограниченным.