Утром следующего дня мы с настойчивым тибетцем, которого звали Юлджи, и с одним груженым яком тронулись в путь. Караваны яков в состоянии поднимать грузы только до передового лагеря (6523 м). Далее людям приходится рассчитывать только на свои силы, но и это во многом облегчает штурм горы.Тропа вверх хоть и набита предыдущими караванами, но очень не простая: местами она тянется по каменистым россыпям, опасно сужаясь над обрывами, а порой ноги предательски скользят по жесткому фирну снега. Язык ледника, по которому мы медленно поднимаемся, покрыт слоем его, толщиной в несколько десятков см. Но если старый, сероватый от выпавшей пыли снег довольно плотен для упора, то свежий, упавший минувшей ночью — очень коварен при ходьбе. К тому же резкие порывы ветра ежеминутно норовят столкнуть нас вниз. Этот факт принуждает больше смотреть под ноги, а не любоваться фантастическими картинами вокруг, образованными гигантскими глыбами и зияющими разломами ледяного тела, веками сползающего с горы. Рядом с ними мы просто мелкие букашки, испытывающие свою судьбу, за которую, наверное, даже Создатель не даст сейчас и гроша...Высота сказывается с каждым шагом одышкой и особенной, «ватной» усталостью в мышцах. Резкие громкие щелчки выстрелами бьют в уши, оставляя после себя звенящую тишину, — это лопается на скалах морены ледяное тело глетчера, неожиданно образуя предательские трещины. Стараюсь дышать не глубоко, чтобы не пускать далеко в легкие колючки стылого воздуха, но тут же начинаю быстро задыхаться: мы разменяли седьмую тысячу метров и недостаток кислорода чувствуется все острее. Правый бок освещается солнцем, и ему теплее, а левая рука стынет и «деревенеет», отказываясь слушаться. Даже кровь, что стучит в висках, кажется холодной...Юлджи выглядит совершенно бодрым, а вот я еще, видимо, недостаточно адаптировался. Как бы не сорваться. Ведь единственной профилактикой горной болезни является достаточное время пребывания в условиях высокогорья. В противном случае она косит даже шерпов, десяток раз до того бывавших на вершине Эвереста. «Горняшка» очень опасна: сначала она вызывает эйфорию по типу алкогольного опьянения, следствием чего являются ошибочные оценки и решения альпиниста, ведущие к травмам и гибели. Но даже если с этим повезет, дальше его ждут сонливость и апатия, ослабление воли и полное безразличие к своей судьбе. За этим — тоже смерть. Если же опять подфартило, то дальше уже не выдерживает сам организм: развивается отек легких с одним шансом из тысячи... У югослава его не оказалось, — когда мы наконец добрались до места, он уже был мертв.Юлджи сказал, что и альпинисту повезло, и для живых путешественников это очень хороший знак: если рядом умер человек, то твой путь будет более удачливым. Я знал, что буддисты спокойно и внешне даже презрительно относятся к смерти, но чтобы мертвого считали более счастливым, чем живого, это было странным (хотя и у нас про умершего говорят иногда: «Ну, слава богу, отмучился!»).Передовой лагерь состоит из нескольких больших палаток, общих для всех групп (склад, кухня, столовая и кают-компания), и пары десятков индивидуальных спальных палаток, установленных на заснеженной каменной террасе. Именно отсюда начинается тот путь, который, собственно, и является восхождением на вершину. Хотя, если вспомнить, этот стартовый для восхождения на Джомолунгму лагерь расположен выше десятков других вершин, о «покорении» которых мечтают сотни альпинистов.И только тут я вдруг узнал, что это, оказывается, еще не конец сегодняшнего пути. Под страшным секретом Юлджи сказал, что теперь он должен идти с «Книгой мертвых» в буддистский скит — гом-пу неподалеку, где есть ламы, способные выполнить обряд над умершим. Такой удачи для своего любопытства я и не ожидал. Увидеть тайную буддистскую обитель, расположенную там, где могут пройти только альпинисты со специальным снаряжением! Приобщиться к древнему мистическому обряду! Не его ли имел в виду лама, спасший мою жизни в Лхасе?Мне пришлось рассказать тибетцу всю историю, связанную с обретением этой книги, чтобы он понял: я имею право пойти в скрытую обитель вместе с ним и только сам понесу луда священную книгу. У Юлджи не было иного выхода, посмотрев опять на часы, он согласился...Оставив все лишнее, мы с ним пошли дальше, но не вверх по маршруту альпинистов, ведущему в первый штурмовой лагерь (7010 м), а на запад, обходя по ледниковому траверсу каменистые отроги горы...А потом были удивительные впечатления в высокогорном буддистском монастыре, где я узнал, что такое тумо и как оно вырабатывается в организме. Помните о своеобразном шоке, который я испытал, узнав, что сидящие на снегу тела монахов и не мертвы, и не живы?!А вот что было дальше... Из тишины оцепенения меня тогда вывел голос Юлджи, зовущего в палатку. Пока мы отсутствовали, лама-муршид изготовил своего рода чучело погибшего шерпа: связал из палочек конструкцию, надел на нее его вещи, остававшиеся в базовом лагере и принесенные сюда Юлджи. На листе бумаги он нарисовал человека, сидящего в позе лотоса, в окружении каких-то символов и фигур, а ниже написал имя погибшего.Прикрепив рисунок на место предполагаемой головы, лама поставил этот фантом в дальний угол палатки, зажег перед ним масляный светильник и сел на скрещенные ноги, спиной к нам. Положив перед собой «Бардо Тодол», старец стал тихо бормотать ее тексты, чуть покачиваясь в сторону «умершего». Его огромная тень, отбрасываемая на стены палатки, трепетала вместе с ними под порывами ветра и будто плясала над нами, сжавшимися в холодной темноте противоположного угла... Шум ветра заглушал голос муршида, но зато позволял нам шептаться с монахом-гелонгом, не мешая ходу обряда.— Этот манекен умершего называется у нас