Тибетский лабиринт (новая версия)

Смеясь, Крыжановский назначил прекрасную фройляйн Шмаймюллер «глазами и ушами науки». Ева приняла игру, торжественно поклявшись обходить Лхасу по маршруту, проложенному для нее Германом, и каждый вечер отчитываться об осмотренных достопримечательностях.

Тем не менее, даже слушая восхищенные охи и ахи Евы о сакральных местах вроде монастыря Дрепунг, где жили правители Тибета до возведения Агван Лобсаном[96] дворца Поталы, даже внимая восторженным речам о Красном дворце с усыпальницами восьми Далай-лам и двадцатиметровой статуей пятого Владыки Тибета, Крыжановский мысленно оставался со старинным пергаментом – задача слишком увлекла его. Если виденный Евой Тибет являл лишь бледную тень прекрасного мира с золотыми драконами и кровной враждой могущественных кланов, то «Путь в Шамбалу» был живым Тибетом – Страной-в-кольце-гор, которую еще не коснулся тлен современности, и которой ей снова предстояло стать на Закате времен. Писавший книгу если и не бывал в той стране, то доподлинно знал, что найдет в царстве Силы.

– Герман?

Увлекшись разбором текста, учёный прозевал момент, когда Ева обратилась к нему с вопросом о том, как продвигается работа над текстом.

В который раз девушка выслушивала от профессора извинения за невнимательность, и в который раз дулась. Вот только в глазах красавицы резвились бесенята, и на следующий день она опять являлась с «докладом». Все повторялось – будто в колесе Сансары.

– Ключ к шифру подбирать нужды нет, – отвечал Герман. – Чуть подкорректировать тот, что я использовал со свитками Блюмкина. Тут другая тонкость: читающий обязан глубоко вникать в смысл текста, ибо многие понятия имеют двоякое…, да что там двоякое – пять, шесть разных прочтений! Если ошибёшься, дашь неверную трактовку – всё, считай, пошёл в неверном направлении, которое обязательно заведёт в тупик. Вот смотри…

Герман зашелестел страницами, пытаясь отыскать для подтверждения своих слов какой-нибудь пример попроще, чтобы был доступен пониманию собеседницы.

– …Ага, нашёл! Помнишь то представление, которое показали нам тибетцы в горной деревне – про мудреца и глумливую дакиню? Здесь, в книге, про это тоже написано.

– Ужасно! – скривилась Ева. – Дикари, допускающие насилие над женщиной!

– Это лишь одна из трактовок, и притом – совершенно тупиковая. Но, если вернуться к отправной точке и взглянуть иначе…

Ева презрительно хмыкнула.

…То получим иной путь, – невозмутимо продолжил мысль Герман, – в качестве первого шага следует определить, что это было – забавный спектакль или действо, исполненное сакрального смысла. Взять нашего уважаемого Эрнста – как человек несведущий, он сразу определил для себя, что видит спектакль, пляски дикарей. Прочитал бы то же самое в книге – посчитал за миф, за бабушкины сказки. Таким образом, твоя реакция – тупиковая, поскольку она эмоциональна, а реакция Шеффера тупиковая, поскольку невежественная. Другое дело, если за дело возьмётся мудрец, ведь и книга, и боннские ритуалы рассчитаны на человека мудрого. А таковой сразу поймёт, что перед ним вопиющее несоответствие, нуждающееся в правильном осмыслении…

Герман остановился и потёр переносицу, но Ева немедленно вынудила его продолжить, спросив с изрядной долей скепсиса:

– И в чём же несоответствие?

– Противником дакини во всей этой истории выступал мудрый лама. Подчёркиваю, мудрый! Почему же мудрость не помогла достигнуть успеха? Напомню, его цель состояла в овладении знаниями, а не телом и жизнью дакини!

– Хорош мудрец!

– Верно, лама ошибся. Давай попробуем разобраться, где именно.

Ева наморщила носик.

– Он слишком сильно поддался гневу, – сказала она, подумав. – И не пожелал договориться с дакиней, когда представилась возможность.

– То есть, сам себе закрыл путь к цели. Если бы он поступил иначе, мог бы продолжить путь, – подтвердил Герман. – Вот в чём верное решение. И это – лишь одна из самых простых задачек в книге, а чем дальше, тем загадок больше, и тем они сложнее.

Ева пристально посмотрела на профессора и спросила:

– А что в конце?

– Шамбала, – улыбнулся Герман. – По крайней мере, я очень на это надеюсь.

В этот день, как и в предыдущий, он снова лёг спать далеко за полночь с красными глазами от тусклого свечного света и с пятнами чернил на руках. На самой границе сна и яви перед глазами проплывал образ Евы, и появлялось ощущение, что он чего-то не досказал сегодня. Обещал обязательно сказать завтра и провалился в забытье. Чтобы на следующий день все повторилось.

Эрнст Шеффер захаживал к Герману чаще Евы – по два-три раза за день. В остальное же время руководил работами по установлению радиосвязи с Берлином. В поведении оберштурмфюрера появилась нервная резкость и крайняя нетерпеливость. Он подолгу докучал Крыжановскому нудными и дилетантскими расспросами и постоянно торопил, будто не замечая, что учёный и без того трудится, не покладая рук.