Тибетское Евангелие

ДНЕВНИК ИССЫ. МИНГ ТИ сохранившийся пергамент

Мати Света, тихая Мати! Помню тебя. Тихая песня моя — тебе.

Вечером, в чужих горах, при яростном ветре, когда он ломает колеса повозок, рвет шкуры кибиток и гривы выносливых горских лошадей, пою песню тебе.

Сидишь у прозрачного Озера, пряжу прядешь. Синева неба и синева Озера в твоих глазах.

Мати Света, я уже почти дошел до святого места, где обитаешь. Мне совсем немного осталось. Только две горы, три перевала и четыре пропасти, и через них — четыре моста, сплетенных из прутьев, шатких моста.

Мати! Помолись за меня. Я за тебя уж молюсь.

Мы уже в Гималаях. Совершаем переход от Капилавасту до Лхасы.

Скалы громоздятся, утесы разрезают небо над головами. Длинные Космы задыхается, ловит ртом воздух. Боюсь, он оставит караван и сляжет, попросив убежища в любой нищей горской хижине.

Медленно идут лошади. Давно уж поменяли мы верблюдов на лошадей: шесть лет назад, после Кабура. Плечи сечет мокрый снег. В темноте нащупываем тропу, чтобы не свалиться в пропасть.

Пропасть рядом. Она всегда рядом. Нет шага по земле, по тонкой натянутой нити жизни, чтобы не ощутил ее близость.

Чем ближе пропасть — тем неистовей любовь твоя к жизни.

Ибо смерть у тебя за плечами, у тебя под ногами; и переходишь смерть свою по горному шаткому, плетенному из ивовых прутьев висячему мосту, и колеблется мост под тяжестью тела твоего, и понимаешь: душа твоя — вот единственно дорогое, а вовсе не тело твое.

И идешь, качаясь; и дождь и снег бьют, как в барабан, в щеки твои; и это Гималаи твои, это Тибет твой, вот он, впереди, уже совсем немного осталось до высокогорной обители светлого Будды.

Огни в горах. Огни на небесах. Спустились по горной тропе, одежда вся вымокла, и гладкие крупы коней мокро блестели в лунном далеком, призрачном свете.

Свет струился из окна горской хижины.

Вел коня в поводу. Спутники сидели на лошадях своих верхом. Лошади тяжело дышали. Потные бока их поднимались и опускались. Лошади хотели пить и есть. А мы были счастливы: добрались до жилья.

Подошел к двери и постучал в дверь.

Услышал за дверью шаги. Изнутри подошли к двери.

Голос за дверью спросил: Кто вы и откуда вы? Ночь на дворе, и страшно мне!

Сказал, вложив в голос свет и добро, улыбался мокрыми от дождя губами: Мирные путники! Караван торговый, и прошли из Джаггернаута в Калькутту, а оттуда в Раджагриху, а оттуда в Варанаси, а оттуда в Капилавасту, на родину великого Учителя Будды; а оттуда идем в священную Лхасу, и путь наш лежит мимо Божией горы Джомолунгмы, мимо занебесных монастырей, так же отшельники живут, с волосами, текущими с макушки до пят. А из Лхасы пойдем мы к святой горе Кайлас, вечной обители Будды, и там я буду говорить с ним.

Стоящий за дверью выслушал меня, и ему понравились речи мои. Он открыл дверь.

Это была женщина. На ее голове крылатая, в виде птицы, шерстяная шапка, а на плечах — вышитые золотой нитью холщовые полотенца. На шее у женщины висела связка тяжелой бирюзы. В мочках ушей качались подвешенные на рыболовную бечеву тяжелые камни.

В руках женщина держала плошку с бараньим жиром, и огонь горел, и горький запах забивал ноздри. Женщина, я видел это по глазам ее, поняла все, что я говорил ей.

Говорила мне в ответ, и понимал ее, ибо научился говорить на языке жителей гор, и Черная Борода тоже понимал ее, ибо научился языку гор еще в Варанаси; а Розовый Тюрбан не понимал ее, ибо не знал языка гор, а Старый Инжир не слышал ни ее, ни меня, ибо умер он по дороге, еще на пути из Кандагара в Кабур, и там, при дороге, под раскидистым сухим деревом со стволом толщиною в связанные хвосты десяти крокодилов похоронили мы его и прочитали над придорожной могилой светлые молитвы, дабы упокоилась душа его с миром.

И спросил: Женщина, далеко ли до горы по имени Джомолунгма?

И сказала: Погоди, сейчас мужей позову!

Шагнули из тьмы жилища трое мужчин.

Жители гор были одеты в длинные серые, с виду грязные хламиды и такие же, как у женщины, жены их, черные шапки с отогнутыми полями, напоминающими крылья летящей птицы.

Один муж держал в руках флейту. Другой держал конскую сбрую. У третьего руки были пусты, и он улыбался.

И сказал: Радуйтесь, мужья женщины сей! Наш путь лежит к горе, что касается головой чистых небес.

И меня поняли. Один, у кого в руках была флейта, шагнул ко мне, без боязни взял меня за руку и так, рука в руке, вышел со мной на крыльцо. Дождь прекратил лить, не небе звезды. Муж крылатой женщины указал пальцем на северо-восток и радостно сказал так: Вот, гляди! Вершина Джомолунгмы закрывает белизной красную Звезду Лэ.

И, сказав так, поднес деревянную флейту к губам и заиграл тихо и нежно.

Глядел. Сердце взыграло от радости во мне. Скоро, скоро увижу обитель богов! И синее Озеро Учителя Будды; и с живым Буддой, сидящим на берегу бездонного Озера, беседовать буду.

Спутники мои устали, им надо есть и спать, так сказал мужьям крылатой женщины. Господь да возблагодарит вас за доброту вашу!