Тифлис 1904

– Алибеков давно мечтал вернуться к мирной жизни. Он стареет, нуждается в лечении, хочет покинуть горы. А его знания абречества изнутри весьма нам на руку.

– Но как преступник, да еще с таким прошлым, вернется к мирной жизни? – возразил начальник округа. – Вы обещали ему невозможное, это нечестно.

Закатальские бюрократы начали нравиться сыщику. Он рассказал им свой план, как помочь чеченцу. И добавил:

– Я беру его с собой на операцию. Под мою ответственность.

– Ну, ежели так… – развели руками офицеры.

– А ваше предложение, Александр Николаевич, насчет привлечения елисуйцев я вовсе не отвергаю. Но мы обсудим это потом. Сегодня ночью предлагаю навестить Елизбара Чолокова. И доставить его с кунаком в крепость. Там я проведу первый допрос. Иногда, обескураженные неожиданным арестом, преступники делаются разговорчивыми.

– Не тот случай, Алексей Николаевич, – возразил Павлов. – Динда-Пето прожженный.

– Да уж, сволочь первый сорт, хоть ставь на него синий штамп[37], – поддержал начальника его помощник.

– Есть один аргумент, – поделился с хозяевами гость. – Чолоков застрелил полицейского поручика у меня на глазах. Поскольку Тифлисская губерния уже два года как на положении усиленной охраны, абрека ждет военный суд. Если расскажет, что интересует нас с министром Плеве, может быть, тот выхлопочет ему у государя пожизненную каторгу. А не расскажет – повесим.

– Да, это сильный аргумент, – согласился Павлов. – Вот только на каторге абреки долго не живут. Или гибнут от дурной пищи и тяжелого климата, или сбегают. Нам в горах Динда-Пето не нужен. Пусть лучше сдохнет. Эшафот вернее.

На этом разговоры закончились и началась подготовка к опасному задержанию. Чолоков убил много людей, власти уже сбились со счету. Терять ему было нечего. В том числе и поэтому Алексей Николаевич не хотел привлекать посторонних. Казаки, конечно, по приказу головы под пули подставят… И их жалко. У сыщика же имелся свой интерес, он шел на заряды сознательно. Имадин тоже никого не боялся – ему надо было зарабатывать прощение. А капитан Гвелисиани – похоже, родная душа с поручиком Абазадзе. Из этих соображений питерец сообщил Александру Николаевичу, что произошло на Кахетинском шоссе. Храбрый грузин свел брови и ничего не сказал. Но задумался.

Вдвоем они спустились на форштадт. Там было полдюжины магазинов, стояли мечеть и армянская церковь. Рынок уже закрывался, народ расходился по домам. В глазах рябило от татарских папах. Лишь иногда в толпе мелькали русские и армяне, их было издалека видно по фуражкам.

– Однако у вас тут халифат, – поразился сыщик.

– Я же сказал: девяносто три процента. В городе меньше, а в деревнях только мусульмане. Так что арест единоверца им не понравится.

– Какая вера у абрека?! – возмутился Алексей Николаевич. – Он уж и дорогу в мечеть забыл. Перед любым богом виноват, даже перед Аллахом.

– Все равно Динда-Пето им свой, а мы нет, – возразил капитан.

– Но не всякий же мусульманин поддерживает абречество.

– Не всякий.

Для Гвелисиани это была, видимо, важная тема. Он остановился и придержал сыщика за рукав.

– Я много об этом думаю. Ислам – великая религия, спору нет. А религия может стать великой лишь тогда, когда она гуманна. Так или не так?

– Вроде бы так, – ответил Лыков, но неуверенно.

– Но если это так, почему только ислам дает фанатиков?

– Не только он. Я знаю очень культурных и интеллигентных иноверцев. И знаю православных фанатиков самого дурного пошиба.

– Фанатики есть и у нас, – раздраженно подтвердил грузин. – Но они не кидаются на людей другой веры с ножом. А магометане кидаются.

– Армяне тоже балуются террором, – возразил Лыков. – И поляки с латышами и финнами.

– Это другое, это национальный вопрос, – не согласился капитан. – А мы говорим о религии. Поляки-католики режут русских за то, что те православные?

– Нет.

– А мусульманские фанатики режут. Вон что с несчастными армянами турки выделывают. А курды? Я скажу больше: скоро эта дрянь заведется и в России. В Закаталах в том числе.

– Для мирного магометанина крайности тоже неприемлемы, – упрямо продолжил спор сыщик. – Коран не поощряет кровопролития. Извращенные толкователи великой книги находят в ней то, чего там нет. А вы обвиняете религию целиком.

– А почему в нашем с вами Евангелии этого никто не находит?

Они так и не договорили, потому что пришли к убежищу Имадина. Тот скрывался у ингилойца, который держал духан на форштадте. Капитан и коллежский советник зашли внутрь. Мусульманские духаны отличаются от грузинских. Там так же чисто и вкусно, провизия всегда свежая, но нет вина. Выпив по чашке кофе, офицер и сыщик попрощались друг с другом. Капитан ушел, а сыщик остался. И через минуту уже беседовал с другом-чеченцем.

– Мы обо всем договорились, – сообщил он. – Сегодня ночью берем Динда-Пето. Втроем: мы с тобой и вот этот капитан. Он сказал, что ловил тебя в прошлом году в Тушетии.

– Гвелисиани? – обрадовался Имадин. – Он порядочный человек. Только немножко самонадеянный: думает, что самый умный. Я завел его в ущелье и там оставил. Сутки капитан оттуда выбирался, ха-ха!