Тифлис 1904

– Таким, как он – может быть. А я одиночка, никогда не добывал больших денег… Нет, меня ловили всерьез.

– Хорошо. Где ты останавливался в Тифлисе? Человек, которого всерьез ищет полиция.

– Есть темные постоялые дворы, там не требуют прописки. Плати рубль в день, и живи, сколько хочешь.

– Хм. Это для приезжих. А наш пластун давно живет в городе.

Чеченец задумался:

– Понимаешь, про рубль в день это я так сказал. На самом деле на таких приезжих хозяин зарабатывает больше всего. Есть захочешь – плати. Сбыть добычу – плати. Точнее, отдай за полцены и будь доволен. Бабу надо – плати. И все будет стоить дороже, чем для других.

– К чему ты это говоришь?

– К тому, Алексей, что укрывать Безвуглого, да еще с целой шайкой, – очень выгодное дело. Они тоже платят за все, причем по высшему тарифу. Иначе продадут.

– Так. И что дальше?

– Нельзя скрыть, когда у тебя прячется пять-семь человек. Тифлис – маленький город, это не Москва или Петербург. Все соседи знают, и околоточный тоже рано или поздно узнает…

– Ага!

– Да, рано или поздно. Тогда или менять притон, или…

– Купить околоточного, – закончил за чеченца Лыков.

– Правильно. Еще это точно окраина. Не на Головинском проспекте спрячется атаман с шайкой.

– Понятное дело, – кивнул сыщик. – А если учесть, что он из военных…

– Соображаешь, – рассмеялся Алибеков. – Вот ты и очертил круг. Слобода на окраине, где продажный околоточный и много военных.

Сыщику пора было уходить на совещание, но тут чеченец встревожился:

– А что сейчас с Динда-Пето?

– Сидит в Метехском замке.

– В одиночке?

– Конечно.

– Его нельзя никак сажать в общую камеру. У любого абрека много кровников. Если кто-то из них окажется рядом – убьют.

– Не бойся. Елизбар в изоляции, и я строго-настрого запретил любое с ним общение.

Лыков отправился на улицу Петра Великого. Его уже ждали Трембель с Ковалевым. Статский советник торжественно пожал руку коллежскому:

– Впечатлен! Урок сыскного мастерства – вот что вы нам преподнесли, Алексей Николаевич. Я, признаться, не поверил Скибе.

– Скибе?

– Тот заявил: вы из таких передряг вылезали, что хоть романы пиши. Правда, будто бы однажды вас завалило в пещере? Вы несколько дней там просидели, чуть не застрелились с горя. А потом взяли и вылезли…

– Было такое[40].

– И вот снова утерли всем нос, – восхитился Трембель. После чего посерьезнел и указал рукой на стул: – Прошу. Надо о многом поговорить. Начнем с того, что вам рассказал Динда-Пето. Мы его сейчас, конечно, допросим. Но первые сведения хочется услышать немедленно.

– Самое главное, господа, что абрек обрисовал мне общие контуры «большой постирочной»…

– Ух ты! Он тоже в деле?

– Как один из посредников. Дайте мне перо и бумагу, Карл Федорович. Буду сейчас рисовать.

Сыщик положил перед собой чистый лист и начал чертить на нем схему. Но вдруг отложил перо.

– Первые сведения о деле я получил все же не от Чолокова, а от Имадина Алибекова. И обещал ему за это помилование. Давайте решать, как быть.

– Ай-ай, какое легкомысленное обязательство, – сощурился начальник особого отдела. – Вы еще не государь, чтобы обещать такое.

– Способ получить прощение есть, и он в руках у Плеве, – напомнил ему Лыков. – Вы же готовили документы на тех пятнадцать человек, что уходят на войну?

– Готовил, – подтвердил статский советник.

– Где пятнадцать, там и шестнадцать.

– Ну, если вы берете разговор с министром на себя…

– Еще как беру. От вас, Карл Федорович, честно говоря, в этом деле ничего не требуется. Только выдать Имадину временное удостоверение личности.

– С разрешения министра – хоть завтра.

– Вы его пока подготовьте, – жестко закрыл тему питерец. – Скоро понадобится.

И опять взялся за перо.

– Значит, так. Базисом «большой постирочной», как я и предполагал, является Тифлисское казначейство. Финансовым покровителем лавочки состоит господин Козюлькин.

– Не может быть! – ахнул Ковалев.

А Трембель ударил кулаком по столу:

– Факты есть? Бросить такое обвинение против губернского казначея!

– Допросим Елизбара Чолокова и получим факты.

– Слова полуграмотного туземца? – покачал головой Трембель. – Против слов действительного статского советника.

– Что же, дэ-эс-эсы[41] уже не могут совершать преступлений? – язвительно осведомился Лыков. – Они все святые?

– Без фактов – да. А слов абрека недостаточно, пусть предъявит доказательства. Расписки или что-то подобное.

– Карл Федорович, а как вы представляете себе такую расписку? Я, Козюлькин, взял у бандита Чолокова ворованные деньги, сумма прописью, и обменял их на «чистые». Так, что ли?

– Ну, тогда хотя бы несколько свидетелей!

– Прикажете вызвать их из горных убежищ в суд? Какие могут быть свидетели в таком деле?

– Господин коллежский советник, – начал Трембель, задыхаясь от возмущения, – вы действительно собираетесь арестовать губернского казначея на основании показаний одного преступника? А если это оговор?

– Нет, господин статский советник, я не так глуп, – парировал сыщик в том же тоне. – Пока нет веских доказательств, арест невозможен. Мы начали говорить о том, как устроено преступное предприятие и кто им заправляет.