Тифлис 1904

Больше всего писали, конечно же, о войне. Первые полосы были заняты сводками из Маньчжурии. Там отбили японцев с большими для врага потерями, тут провели успешную разведку. Но почему-то все время отступали… Трудно Куропаткину. Это вам не по гарнизонам разъезжать в поисках прогонных![46] А как воевать, генерал-адъютант, видать, уже забыл. Лыков искал в сводках фамилию Таубе. Когда началась кампания, барон бросил должность в Генеральном штабе и отправился на фронт. Сейчас он командовал пехотной дивизией из запасных. Даже кадровую не дали, для себя оставили. Но японцы одинаково успешно били и тех, и этих. Виктор, конечно, человек хорошо подготовленный. Настолько хорошо, что самураи об него зубы обломают! Но если бы исход кампании решался на его участке… Полковые командиры у нас хороши, ротные опытны, нижние чины храбры. Старый вояка, Алексей Николаевич знал сильные стороны русской армии. Их много, армия первоклассная. Во всем, кроме генералов… Когда юный вольноопределяющийся воевал с турками в Кобулетском отряде, он насмотрелся на людей с лампасами. Их как будто месили из другого теста, чем простых офицеров. Или лампасы меняют что-то в голове?

Тут имелся и личный момент, трудный для семейства Лыковых. Сыновья-то уже выросли! В июле закончат училище и выйдут в строй подпоручиками. Оба героя написали рапорт с просьбой направить их в действующую армию. Варенька сдонжила мужа, и Лыков пошел в Военное министерство на коленях просить, чтобы юных дураков не пустили на войну. Благо там остались приятели Таубе в штаб-офицерских чинах. Те посмеялись, напомнили Алексею Николаевичу, в каком возрасте тот отправился драться с турками. Сказали: ну теперь ты понял, каково тогда было родителям? Теперь понял, ответил он. В результате ему обещали, что обоих балбесов направят в Туркестан. Там тоже несладко, наедятся трудностей полной ложкой. Главное, чтобы они никогда не узнали, кто порвал их рапорта…

Газеты между тем врали безбожно. Лыкову попалась совсем уж глупая заметка. Казаки атаковали японский разъезд, и некий орел зарубил троих врагов, а командира проколол пикой насквозь. Так, что пику потом не удалось вытащить! Японские офицеры бегут с поля боя. А чтобы сподручнее было драпать, сбрасывают сапоги. Наши герои со смехом поднимают их и показывают друг другу… М-да. Еще сообщали, что в армии микадо много женщин, одетых в мужское платье. Что они там делают? Далеко ли до греха?

Были и другие сообщения. Внимание Лыкова привлекло следующее. «Отношение к русским раненым такое, что сначала с поля боя выносят их, а потом своих. К пленным – самое хорошее, к офицерам – уважительное. Отношения между японцами и русскими таковы, что после войны, как и после Севастополя с французами, возможна искренняя, основанная на взаимном уважении дружба. Все зверства над ранеными совершают не японцы, а китайцы». Хорошо, если бы так… Но в другой газете писали иначе: русские пленные страдают, японские конвоиры добивают обессилевших, а над здоровыми издеваются. Кому верить, непонятно.

Наши тоже обзавелись пленными. Тысячу японцев намерены разместить в Полтаве, для чего срочно приспосабливают казармы. Ближе нельзя было найти казарм?

Известный певец Собинов признан врачами здоровым и должен явиться в Воронеж, где его призовут на воинскую службу. И отправят в Маньчжурию. Общественность негодует и требует освободить гения от такой гражданской обязанности. Пусть черная кость воюет…

В Петербурге открылось Центральное справочное бюро о военнопленных под началом профессора Мартенса. Сведения оно получает через французское посольство в Токио, и пока лишь об офицерах: где попал в плен, как состояние здоровья. Надеются скоро наладить работу и по нижним чинам. В бюро безвозмездно работают пятнадцать человек из высшего общества.

Французы вообще близко к сердцу принимают нашу войну. Вот деньги стали собирать в помощь раненым. На середину мая пожертвовано уже 640 174 франка и 10 сантимов…

Были новости диковинного свойства. Например, сообщалось об изобретении крестьянином Камбийской волости Юрьевского уезда особого средства. С его помощью можно привести воду в необыкновенное волнение. Изобретатель подал правительству прошение, где предлагал купить у него это средство и использовать в войне с японцами. А именно привести море возле неприятельских судов в такое состояние, что с них невозможно будет отстреливаться. Неужели купят?

В осажденный Порт-Артур пришло письмо из Австро-Венгрии на имя адмирала Того, на немецком языке. Почтовики отдали его нашему коменданту Стесселю. В письме было сказано: «Ваше превосходительство! В твердом уверении, что победоносный флот Японии до получения этих строк прогнал из Порт-Артура последнего русского, я позволяю себе передать наисердечнейшие благопожелания к геройской стойкости вашего флота и с вами молить у неба скорой победы над врагом». Подписано каким-то австрияком. Поторопился, черт нерусский…