Тифлис 1904

– И что тогда делать?

– Нам или власти?

– И нам, и власти.

– Я не знаю, Максим Вячеславович. Для того и завел разговор, чтобы узнать ваше мнение.

– И я не знаю, – вздохнул Скиба. – Власти надо стать одинаковой для всех. Не разъединять людей разного исповедания, а объединять. Не закрывать национальные школы, а, наоборот, поощрять их. Пусть внутри одной большой страны каждый народ живет своим обычаем, лишь бы исполнялись законы. И вообще, из хорошего государства никто не захочет уходить. Тем более на Кавказе.

– В каком смысле?

– Армянам с грузинами трудно будет решиться на самостоятельную жизнь. Ведь они окажутся в окружении мусульман. Вспомните, что толкнуло Грузию в лоно России. Панисламизм, по моим наблюдениям, набирает силу. И что будет с христианами тогда? Мы же только и делаем, что отталкиваем от себя местное население. Даже называем их оскорбительно: туземцы. Причем в официальных документах!

– Да, – смутился Алексей Николаевич, – это глупо. Я знаю много грузин и армян, которые образованнее меня, а в казенной переписке они туземцы.

– И опять обошли комплиментом татар, – заметил Скиба.

– Значит, от центральной власти зависит будущее империи? – сменил тему Лыков.

– А как иначе? Не будет государства, в котором хорошо, удобно и безопасно жить, – все разбегутся. Начиная с поляков и финнов и кончая нашими абреками.

– От центральной власти, – пробормотал сыщик вполголоса, – и от Его Величества.

– И от государя, и от его министров. Такие, как ваш Плеве, только ускоряют процесс распада империи. Он, как говорят в кавалерии, слишком затянут на правый повод[47]. Но не только от царя зависит или от его ближайших слуг. Много людей ежедневно вносят свою лепту. Больше всех, конечно, полиция.

– Полиция?

– Разумеется. Ведь обыватель чаще всего сталкивается с властью в лице полиции. Нам ли с вами не знать? Так что, дорогой Алексей Николаевич, будущее империи зависит в том числе и от вас. А я провожу трамвай, от меня теперь ничего существенного не зависит. И знаете, так легче жить!

– То есть ответа на вопрос, что делать, у вас по большому счету нет, – констатировал Лыков.

– Можно и так сказать, если вам от этого станет легче, – покачал головой Скиба.

Женщины будто только этого и ждали. Серьезная беседа мужчин надоела им. Мария Ивановна на правах хозяйки объявила:

– Достаточно разглагольствований! Садимся за стол. Сегодня у нас люля-кебаб из баранины со свининой и свежие алазанские овощи. И вина, давайте выпьем вина. За чудесное воскрешение Алексея Николаевича. Я тоже, признаться, всплакнула, когда стало известно о его пропаже.

Разговор опять стал общим. Хозяйка всячески превозносила свою подружку. В частности, она похвалила Вику за храбрость особого рода. Сыщик удивился и потребовал разъяснить, что это за храбрость такая появилась у дамочек.

– На Масленую Вика в собрании танцевала кэк-уок!

Скиба, видимо, смутился и пошел на кухню за соусом. А Мария Ивановна воинственно подбоченилась:

– Да, кэк-уок. Назло ханжам.

– А как отнеслось к этому общество? – осторожно поинтересовался питерец.

– По-разному. Мужчины одобрили. А глупые бабы осудили. Галдели, как стая разъяренных гусынь. Я единственная поддержала Вику.

– А вы что испытывали в этот момент, Виктория Павловна? И зачем, простите мне мой вопрос, вам это понадобилось?

Жевешка ответила с вызовом:

– Захотела и станцевала.

– Но эпатаж, разве не так?

– Да плевать мне на гусынь! Я живу своим трудом, от бывшего мужа беру деньги лишь на содержание сына. Он ведь и его сын тоже. А все прочие расходы мои. И эти сибаритки, что сидят на шее своих супругов, будут мне указывать? Хочу – полюблю, хочу – разлюблю, хочу – танцую. Вот такая. Кому не нравится – может со мной не общаться.

Это было сказано специально для гостя. И тот прикусил язык. Здесь, на Кавказе, где у женщины прав еще меньше, чем в европейской России, Виктория Павловна выглядела вызывающе самостоятельной. Но это и привлекало…

Еще Лыков попытался представить себе Вареньку, танцующую неприличный танец в Благородном собрании. И не смог…

Разговор сменил русло, постепенно выпили все вино, за окном окончательно стемнело. Наконец хозяин вынул из кармашка золотые часы с гербом, откинул крышку и присвистнул:

– Мария, опять они отстают. Подведи, пожалуйста. И снеси все-таки в починку.

На этих словах Скиба отстегнул часы и протянул их жене. Лыков перехватил вещь и стал ее разглядывать.

– «Тиссот». У вас тоже из Кабинета Его Величества?

– Так по одному списку получали, – улыбнулся директор-распорядитель. – Забыли? За коронацию.

– Да-да, теперь вспомнил, – вернул часы Марии Ивановне гость. – Точно такие же, как и у меня были. А теперь вот с чем хожу.

Сыщик показал простенькие глухие часы на стальной цепочке.

– А где же ваши наградные? – удивился Скиба.

– Отобрал Динда-Пето. Там, на дороге.

По лицу питерца прошла тень. Все сразу замолчали. Вспомнили о молодом, так рано погибшем поручике Абазадзе – и тут же забыли опять. Скиба поторопился вернуться к часам:

– И что же, нет никакой надежды найти? Ведь абрек мертв. Вы искали в его вещах?