Тигр и Дракон (СИ)

Встал Шэрхан и из камеры поплелся. Слоновьим весом слова придавили. Много в них просто яда, но много и правды прозорливой. Какой из него, в самом деле, махараджа? Если уж даже купец замшелый вокруг пальца обвел, в свою дуду заставил дуть, какие ему тогда игры подковёрные? Вон Яо, двадцать лет своих князей дурил, реформы исподтишка вводил, а он что? Даже врать прилично не умеет. И ложь видеть. Вэя бы в ту ночь не пустил — по-другому бы всё обернулось. Дурак доверчивый. Так и помрёт — пешкой в короне.

Проворочавшись полночи на кровати, пошёл в загон. В который раз ведь возвращался. Перед ужином пришёл, сразу после и вот теперь. Холодная была кровать махараджская, чужая. А вот эта кожа грубая да морщинистая под пальцами — родная. И волоски жёсткие родные, и ресницы спутанные, и глаза умные, и хобот, ласково за талию обнимающий. Шэрхан стоял, лбом ко лбу огромному прижавшись, и в этих объятиях хоть немного спокойствия чувствовал.

— Так и знал, что здесь тебя найду.

Отстранился Шэрхан, к входу в загон поворачиваясь. Яо не подходил, на уважительном расстоянии держался. Весь ужин просидел одиноко в углу, будто не видел и не слышал ничего вокруг. А теперь вон сам пришел. Что надумал?

— Не тронет она тебя, — сказал Шэрхан. — Подойди.

— Как её зовут?

— Джаджи.

Как подошел Яо, Шэрхан взял его руку и на хобот положил. Прошлись белые пальцы по серой коже.

— Что она понимает?

— Всё. Всё понимает и всё помнит. — Шэрхан провел ладонью вдоль макушки, похлопал широкое ухо. — Ну, чего искал-то?

— Узнать, что с братом делать будешь.

Засопел Шэрхан, корону махараджскую снимая и на бочку ставя. Давила.

— Не знаю. Генералы голову его требуют. Сильно он тут всем насолил. — Сел на кучу сена и лицо на руки опустил. — Не могу я такие решения принимать. Не хочу. В битву — хоть сейчас. А голову брату рубить — не хочу.

Зашелестело сено, потеплело сбоку. Рука на плечо опустилась.

— Послушай, что скажу тебе. Когда отвоюем Тян-Цзы…

Застонал Шэрхан. Всё он со своим Тян-Цзы лезет. Слышать уже невозможно.

— Выслушай меня, — потребовал Яо. — Когда отвоюем Тян-Цзы, объединим наши земли. Будет одна империя. Один трон. И ты на него сядешь.

Поднял Шэрхан голову, в остолбенении уставился. Водку, что ли, нашёл где? Что говорит-то такое?

— А ты? — только и смог спросить.

Яо подвигал желваками, помолчал, будто собираясь.

— А я… ферзём твоим стану. Такие решения за тебя принимать буду. Головы рубить, чтобы совестью не мучился. Лгунов перед тобой изобличать. Советы давать. Врагов твоих изводить. Никому не позволю тобой вертеть. Пусть народ тебя любит, а меня ненавидит, мне до людской любви дела нет. Что мы вдвоём сделать сможем — только представь.

— Да я… — промямлил Шэрхан. — Да я же не…

— А ещё… — Яо вперился взглядом и вдруг на колени встал: — Жениться давай. — Увидел, как Шэрхан чуть с сена не скатился, и за рукав схватил. — Люблю тебя, слышишь? На все так положено ради тебя наплюю. Всему, чему скажешь, научусь. Делить тебя, колено перед тобой преклонять, пальцами есть, с мужиками танцевать. Только позволь с тобой быть.

В голове у Шэрхана помутнело. Что ж такое происходит? С какого перепугу всё это на него свалилось? Двигайтесь, скорее, асуры проклятые, в трубы свои дуйте, чтобы пора было в битву, где всё просто и понятно, чтобы не думать обо всём этом. Попробовал встать, да ноги не слушались. На торопливые шаги с надеждой голову поднял.

— Всемогущий, там… — заикаясь, начал посыльный.

— Что, асуры?

Парень замотал истошно головой. Глаза со слоновьи размером были.

— Подмога, всемогущий. Подмога пришла.

— Да говори яснее!

Неужто кто из генералов в последний момент перед асурским окружением пробился?

— Сам посмотри.

Вырвал Шэрхан рукав из хватки императорской и за ворота за посыльным побежал. Да так и встал столбом, ряд за рядом латы красные с черной цаплей на доспехе разглядывая. Замерли, будто призраки, но живые были, просто вымуштрованные пуще Бамбучьих. Во главе мужик усатый да одноглазый стоял. На Шэрхана внимания не обратил, а Яо в пояс поклонился.

Яо руки за спину заложил:

— Генерал Ху Дзы, приветствую тебя и благодарю за преданность.

— Золотому дракону до смерти верен, — сказал Одноглазый. — Моя армия за тебя биться хоть на краю света будет.

Яо оглядел солдат, будто мысленно пересчитывая.

— Терракотовая армия? — спросил слишком уж бесстрастно.

Одноглазый головой чуть качнул. Согнулся ещё ниже и зелёную печать Яо протянул.

— Амулет у князя И появился. Такой, что силу Цзы многократно увеличивает. Когда мы ко дворцу подошли, терракотовая армия уже в его власти была.

Яо лишь прямее встал.

— Где принцесса? — встрял Шэрхан.

— Есть повели, — сказал Одноглазый, выпрямляясь. — Как и синекожего.

Отдав приказ пустить войско внутрь, Шэрхан бросился на кухню.

Ну и картина. Чумазые и потные, Юла и Багирка сидели на полу, жадно черпали пальцами из общей тарелки рис бириани, ржали и болтали на ломаной смеси цзыси и мхини. Вот ведь и вправду нашли друг друга два шалопая.

Как Шэрхана увидели, бросились обниматься.