«Тигр» охотится ночью

– Ты сама-то веришь в это? – Маренн заботливо промокнула слезы Натальи своим платком. – Разве могут взаимные чувства и тем более любовь разрушиться от одной нелепой оговорки? А куда Том отсюда пошел, кстати? Он не сказал?

– Сказал, что в штаб.

– Солгал. Мне звонил генерал Дэвидсон. Сказал, что отпустил майора к тебе до завтрашнего утра.

– Ну тогда, значит, отправился в какой-нибудь бар… – Наталья постепенно успокаивалась: недавние рыдания сменились слабыми всхлипами, но и те раздавались все реже.

– Ты догадываешься, в какой именно?

– Да. Но я туда не пойду! – гордо заявила Наталья и отвернулась к стенке.

– Как же ты на меня похожа, дочка! – улыбнулась Маренн. – В твоем возрасте я тоже считала, что на всем свете я одна такая – не способная признаться в своих чувствах. Мне казалось, что я не смогу достучаться ни до Отто, ни до Йохена… Не смогу объяснить им, насколько они важны и дороги мне. Оказывается, и ты не умеешь. Как и Джилл, впрочем… Ладно, хватит хныкать, – она рывком развернула Наталью к себе, – и быстро скажи мне, какой бар у тебя на примете! Я пойду туда сама.

– Мама, прошу тебя, не надо! – Наталья испуганно схватила ее за руку. – Я не хочу, чтобы…

– А я не хочу, чтобы ты навсегда осталась одна! – Маренн решительно отстранила ее и поднялась. – Тем более из-за моего Штефана. Я не хочу, чтобы мой сын превратился в моих глазах в монстра, разрушившего твою жизнь.

36

Оставив джип за углом, Маренн прошла по грязной, усеянной окурками улице, сплошь состоявшей из баров: они тянулись по обеим сторонам и были битком набиты американскими солдатами и местными проститутками. Со стороны казалось, что проституток в Сайгоне больше, чем когда-то вообще было населения. «М-да, американцы умеют проводить время с размахом», – иронически подумала Маренн.

Возле баров сновали грязные и оборванные вьетнамские дети – клянчили у прохожих деньги и жвачку. Они же работали зазывалами. Бросались к проезжавшим по пыльной улице джипам, прыгали на подножки, цеплялись за дверцы и наперебой голосили:

– Класьный сювак, ти хотеть бум-бум? Идти со мной! Два доллар!..

Наконец Маренн увидела вывеску «Принц» – название заведения, в котором, как призналась в ходе ее «допроса» Натали, мог сейчас находиться майор Роджерс.

Отдернув бамбуковую занавеску, Маренн спустилась по ступенькам в зал и осмотрелась…

Да, давненько ей не приходилось посещать заведения подобного рода. Пожалуй, в последний раз – в Берлине, в сорок третьем году. Тогда, после гибели Штефана, она – врач – сама оказалась на больничной койке: слегла в клинике с сердечным приступом. А Науйокс не нашел лучшего места и более подходящего момента, чтобы сообщить ей о недопустимом поведении Отто Скорценни, переживавшего недавний разрыв с ней. Вбежал в палату с выпученными глазами и доложил, что Отто только что чуть не пристрелил в каком-то баре девицу. И попросил срочно его оттуда «эвакуировать». Он так и выразился, на военном языке, – «эвакуировать». Обстановка в Германии была тогда напряженной, и ей пришлось подчиниться. Для начала – «эвакуироваться» из клиники самой, а уж потом – «эвакуировать» из злосчастного бара съехавшего с катушек Отто…

Хотя и не без труда, но тогда ей удалось утихомирить разбушевавшегося Скорценни и помочь Науйоксу доставить его домой. Но вот что ждет ее сейчас? Как поведет себя майор Роджерс, когда она подойдет к нему? Судя по рассказам Натали, может ведь запросто и к черту послать, невзирая на ее генеральские звезды…

– Нет, он на самом деле любит этот вертолет! – услышала она чей-то пьяный монолог за ближайшим к ней столиком. – Иначе как бы он смог копаться в его содержимом, обнюхивая каждую заклепку? Ты ведь любишь свой вертолет, Джим? А? Признайся! Неужели даже больше, чем сиськи этой суки?

Маренн решительно шагнула в зал. Темный, грязный, прокуренный. Медленно пошла по проходу между столиками. Тома увидела сидящим с тремя вертолетчиками в дальнем от входа углу бара. Рядом с ним и его собутыльниками, отталкивая друг дружку, суетились в поисках мужского внимания юные вьетнамки.

– Угостить меня выпить? Угостить меня выпить? – Одна уже подлезла к Тому под руку и теперь преданно заглядывала ему в глаза.

«Подружки» начали теснить ее, но она ловко отталкивала их ногами.

Мухи и прочая мошкара «вертолетили» перед глазами, резвились в лужицах пива на столиках. Запах дорогих сигарет нещадно перебивался застоявшейся кислой вонью. Маренн почувстовала тошноту.

Меж тем настырная вьетнамка, отбившись все-таки от «подружек», уже уселась к Тому на колени и принялась энергично тереться о них задницей, одновременно нашептывая ему что-то на ухо. Том же оставался совершенно равнодушным к ее потугам, смотрел на окружающих явно ничего не видящими, словно остановившимися глазами. На лице, правда, светилась широкая белозубая улыбка, но скулы при этом нервно подергивались.

Маренн подошла ближе. Увидела, что в дальней части зала по лестнице то и дело поднимаются вверх солдаты с девушками в обнимку. Поняла, что там, на втором этаже, находятся комнаты для «уединения». То бишь для любовных утех.