Тигр снегов

Прошел всего год, как я побывал в Лхасе, и мне было интересно сравнить два города. Я подумал, что в известном смысле они похожи между собою: вряд ли найдутся в мире столицы, менее затронутые западной цивилизацией. Но есть и большие различия. Ведь в Лхасе, лежащей в уединении в горах, население од­нородное – одни тибетцы, буддисты; а население Катманду исстари представляет собой смесь всего, что только есть на Востоке.

Как и моя прошлогодняя экспедиция, экспедиция Тильмана не собиралась штурмовать вершины. Прав­да, Тильман в отличие от профессора Туччи не интере­совался рукописями или произведениями искусства: он занимался исследованием природы Непала, и двое сопровождавших его товарищей были ученые. Я гадал, не пойдем ли мы из Катманду в сторону Соло Кхумбу и Эвереста, однако такой поход не состоялся. Вместо этого мы пошли в прямо противоположном направлении, на запад, в область страны, которая называется Ланг Данг Гималая и в которой мне еще не приходи­лось бывать. Несколько дней мы двигались по сельско­хозяйственным районам с обширными рисовыми поля­ми и террасным земледелием на склонах холмов. Мы шли мимо деревень, старинных укреплений и пагод, которые, по словам непальцев, первоначально появи­лись здесь, а не в Китае, как то думают многие. Потом потянулись более пустынные места, и, хотя мы прибыли не для восхождений, нам пришлось немало полазать по скалам. На севере высились большие вершины западно-центрального Непала: Аннапурна, Дхаулаги­ри, Манаслу и сотни других. Это был первый и един­ственный раз, когда я их видел все сразу.

Тильман изучал географию страны, его друзья – растения и минералы. Занимаясь этими исследования­ми, мы передвигались вверх и вниз, туда и сюда целых три месяца. Порой забирались в чащу джунглей, порой оказывались высоко в горах, карабкаясь через ледни­ки и заснеженные перевалы, и большей частью ходили по местам, где никогда еще не бывал человек. На од­ном из ледников я был ослеплен снегом – единствен­ный раз за всю мою жизнь. Каким-то образом я поте­рял свои темные очки и, проходя по льду, ощутил резь в глазах. Я тер их, мыл, пытался идти зажму­рившись, причем остальные всячески старались мне помочь – все бесполезно. Резь непрерывно усилива­лась, пока не стала почти невыносимой. Словно кто-то колол мне глаза пиками, длинными блестящими пи­ками – они слепили меня, впивались в глазное яблоко и поворачивались там так, что казалось, глаза сейчас выскочат из орбит. Так продолжалось, пока мы не миновали ледник, и даже еще некоторое время спустя. К счастью, снежная слепота проходит быстро, без тяжелых последствий, но с тех пор я неизменно ношу с собой в экспедициях запасные очки.

В джунглях тоже не обошлось без приключений. Нам не раз случалось заблудиться, чаще всего не очень сильно, так что бояться было нечего, но бывало и так, что я начинал опасаться, выберемся ли мы ко­гда-либо вообще. Запомнился особенно один случай, когда Тильман, шерпа Дава Намгиа и я сам отбились от остальных и потом целый день были заняты их по­исками. Под вечер мы запутались так, как еще ни разу не приходилось. Мы не могли найти ни своих спутников, ни деревни, ни тропы; похоже было, что придется провести ночь без пищи и без крыши над головой. Вдруг впереди послышался шум, и мы увиде­ли представителя местного племени, которое в Непа­ле называется лимбу. Мы с Дава Намгиа заговори­ли с ним и дали пять рупий, чтобы он довел нас до деревни. Непалец уже было согласился, но тут нас догнал Тильман. Я уже говорил, что Тильман в экспе­дициях отращивал бороду и ходил такой косматый, что мы называли его Балу, медведь. У него были та­кие густые брови, что в горах на них собирался иней, и они напоминали заснеженные карнизы! Правда, в джунглях снега не было, но и здесь Тильман выгля­дел достаточно устрашающе – длинные волосы и бо­рода, да еще из ворота на груди торчали волосы. Подобно многим жителям Азии, лимбу почти лишены волос на лице и на теле. Наш проводник, конечно, никогда не видал ничего подобного. Не успели мы опомниться, как он издал дикий вопль и исчез, унося с собой наши пять рупий, а мы остались ни с чем.

Стемнело, мы сели под деревом, решив переноче­вать здесь. Откуда-то неподалеку доносилось журчанье ручейка, и мне захотелось напиться. Однако Тильман остановил меня: он боялся, что это водопой диких жи­вотных. Непальские леса полны зверья, особенно опас­ны тигры и медведи, а ручей – самое подходящее ме­сто, где их можно встретить ночью. Я послушно остал­ся под деревом, промокший насквозь и тем не менее изнывающий от жажды; а утром, подойдя к ручью, мы убедились, что Тильман был прав – на иле виднелось множество звериных следов.