Тигр снегов

Мы нуждались в консультации лучших специалис­тов и обратились к Швейцарской организации содей­ствия альпинистским исследованиям. Из Швейцарии приехал Арнольд Глаттхард, руководитель альпинист­ской школы в Розенлауи. В октябре, примерно два ме­сяца спустя после моего возвращения, мы отправи­лись втроем – Глаттхард, Джайял и я – в Сиккимские Гималаи подобрать место для высокогорной базы. После длительных поисков остановили свой выбор на одном месте в районе Коктана и пика Канг; я по­бывал там с Джорджем Фреем за два года до этого. Здесь имелись не только снеговые горы, но и много скальных массивов, таким образом, местность подходила для всех видов восхождений и тренировок. Вернув­шись, мы изложили свои предложения, и начался ор­ганизационный период, причем намечалось открыть школу к осени следующего года.

А пока я оставался со своей семьей в Дарджи­линге; причем мы сразу убедились, что нас ждет но­вая жизнь, мало чем похожая на прежнюю. Нас по­стоянно окружали толпы людей; приемы и интервью не прекращались. При всей моей глубокой призна­тельности за внимание и честь я временами прихо­дил в отчаяние. Я всегда любил пройтись по улицам Дарджилинга, однако теперь обнаружил, что должен выходить в город до рассвета, если не хочу идти в сопровождении целой процессии. Гости являлись ко мне в дом не только по приглашению, не только в обычные часы, но круглые сутки, днем и ночью, причем некоторые чуть ли не силой врывались в две­ри и окна. Приходили представители всевозможных фирм и организаций, настаивая, чтобы я подписал им какие-то бумаги. А журналисты не оставляли меня в покое ни на минуту. Сплошь и рядом они извраща­ли мои слова в своих целях, так что я потом не узна­вал в их статьях собственных высказываний. Легко было понять, что полковник Хант вышел из себя в Неаполе, где его вертели во все стороны и припи­сывали ему чужие слова. Разумеется, чаще всего ме­ня спрашивали, какова будет моя следующая экс­педиция. В конце концов я стал отвечать:

– Я уже сейчас работаю в экспедиции – газетно-фотографической экспедиции…

Я чувствовал себя зверем в зоопарке. «Похоже, ламы из Тьянгбоче оказались все-таки правы, – думал я. – Бог Эвереста карает меня теперь».

Были неприятности и другого рода. Я получил не­малую сумму денег от Юнайтед Пресс, да еще посту­пили щедрые дары от ряда городов и организаций Индии, и мы могли жить уже не в такой бедности, как прежде. Одни относились к этому с полным по­ниманием, но нашлись и завистники; некоторые гово­рили даже, что Анг Ламу «зазналась» только по­тому, что она стала ходить с зонтиком в дождь. Другая неприятность была связана с Лакпа Черингом, моим советником. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что он не руководствовался моими интересами и наше сотрудничество кончилось. Была в этой исто­рии, однако, своя хорошая сторона – его место занял Роби Митра, целиком посвятивший себя моим делам. С тех пор своим неутомимым трудом, добрыми сове­тами и преданностью он сделал неизмеримо много, чтобы облегчить мне жизнь и сделать ее счастливее.

Новый дом, который я купил, расположен на кру­том склоне холма на окраине Дарджилинга; отсюда открывается чудесный вид на Сикким и вечные сне­га Канченджунги. Однако наш переезд состоялся не сразу, требовалось кое-что достроить. Анг Ламу при­ходилось работать айя во многих английских семьях. Она хорошо изучила западную меблировку и захоте­ла обставить комнаты по-современному, оборудо­вать кухню на европейский лад. Состоялось обычное семейное препирательство, я говорил жене:

– До сих пор у нас все шло хорошо. Не подни­май того, что тебе не по силам. Лучше будем жить скромно.

Боюсь, однако, что это легче сказать, чем сделать. Даже по своему собственному адресу, при моих огра­ниченных потребностях, мне приходилось слышать упреки в связи с моей страстью коллекционировать вещи, собранные за время многочисленных экспеди­ций и путешествий. «И что это он не избавится от это­го хлама, – говорят некоторые. – Превратил свой дом в музей какой-то». Нет, мой дом не музей. Я хра­ню в нем вещи, которые мне близки и дороги.

Дома у меня царит большое оживление. Помимо жены, дочерей и меня, в нем живут две мои племян­ницы (а теперь еще и мать). Их родители, Ламу Ки­па и лама Нванг Ла, с которыми девушки переехали из Соло Кхумбу, поселились в нашем старом доме в Тоонг Соонг Бусти; они часто бывают у меня в гос­тях, причем Нванг Ла «заведует» специально оборудо­ванной молельней в моем доме.

Почти ежедневно я получаю письма и даю интер­вью. Пасанг Пхутар и многие другие родственники и друзья помогали мне перестроить дом, теперь они то и дело заходят ко мне. Посетителей всегда много, ко­гда десятки, а когда и сотни, есть среди них старые друзья, а есть и совершенно незнакомые люди. Но са­мый важный житель моего дома – Гхангар, мой лхасский терьер с его многочисленным семейством. Единственный, кого вы не увидите в моей гостиной, – мой конь; он обитает в конюшне и усиленно торопит­ся отъесться так, чтобы потерять всякую надежду на успех на скачках.