Тигр снегов

Есть ли необходимость лишний раз подчеркивать момент, который так важен для меня? Или и без то­го очевидно, что я не сказал бы так о человеке, если бы питал к нему неприязнь или злобу.

Открытие горнолазной школы намечалось на осень, а лето мы с майором Джайялом должны были провес­ти в Швейцарии в качестве гостей Организации содей­ствия альпинистским исследованиям для изучения лучших достижений техники восхождений и методики преподавания. К счастью, в начале июня здоровье позволило мне выехать, и я снова очутился в Альпах вместе с друзьями по прежним восхождениям. Не обо­шлось и на этот раз без «синдабада» – толпы людей, приемы, интервью, – но в гораздо меньшем количе­стве, чем в предыдущем году. В общем и целом я мог жить спокойно, наслаждаться горами и заниматься тем делом, ради которого приехал. Сначала мы отпра­вились в деревню Шампе, где молодые швейцарские альпинисты сдавали экзамены на звание проводника. Там, к сожалению, не обошлось без неприятностей: мне показалось, что со мной обращаются как с нович­ком. Впрочем, в конечном счете все наладилось. Я по-прежнему любил Швейцарию, в ее горах я чувствовал себя так, словно попал в родные Гималаи. «Здесь совсем как в Соло Кхумбу», – думал я не раз, только не тогда, когда смотрел на шоссе и железные дороги, мосты и электростанции.

Несколько позже приехали из Индии еще шестеро шерпов. Их также пригласили швейцарцы пройти тре­нировочный курс для будущей работы в горнолазной школе; я сам отобрал этих людей перед отъездом из Дарджилинга. Среди них были ветераны Ангтаркай, Гьялцен Микчен – сирдар, Да Намгьял и Анг Темпа, участники экспедиций на Эверест, а также мои пле­мянники Гомбу и Топгей. Мы перебрались в Рознелауи, где находилась школа Глаттхарда, и за несколь­ко недель узнали много ценного о разных видах восхождений. В конце лета возвратились домой, а 4 ноября 1954 года Неру произвел официальное открытие нашей собственной школы.

В первом сезоне можно было, разумеется, только положить начало работе школы. К концу года, когда стало слишком холодно, я опять оказался на некото­рое время свободным и совершил путешествие, о кото­ром давно мечтал. Я снова отправился в Соло Кхумбу, но только на этот раз взял с собой Пем Пем и Ниму. Мы выехали из Дарджилинга на рождество, поездом и автомашиной добрались до Джайнагара и Дхарана, около границы Непала, а оттуда продолжали путь пешком, причем девочки несли поклажи на спине, как и положено путешествующим шерпам. Для них это бы­ло совершенно ново, и мы немало повеселились. Но вместе с тем наше путешествие было своего рода па­ломничеством – ведь они еще никогда не были на ро­дине своего народа, не видали своей бабушки, моей матери, которой исполнилось уже восемьдесят четыре года. В стране шерпов нас встретили веселье, пляски. Побыв некоторое время в Намче Базаре и Тами, мы отправились дальше, посетить знаменитый Тьянгбоче и другие монастыри. Затем я прошел с дочерьми почти до места базового лагеря 1953 года; и здесь они возда­ли почести Эвересту, который сделал шерпов великим народом, а нам принес счастье.

В Соло Кхумбу мы дважды пережили интересное событие: впервые в моей жизни я увидел настоящие останки йети, «ужасного снежного человека». Оба раза это происходило в монастырях, в Кхумджуне и Пангбоче, и в обоих случаях нам показали череп заострен­ной формы, с сохранившейся кожей и волосами. На кхумджунском черепе волосы были короткие и жест­кие, словно свиная щетина; пангбочанский череп по­крывали более светлые волосы, возможно, он принад­лежал более молодому животному. Ламы считали эти черепа драгоценными и сильнодействующими талис­манами, причем они попали в монастыри так давно, что никто не знал, откуда они взялись. Тайна живого йети, на что он, собственно, похож, остается по-преж­нему нераскрытой.

Случилось во время этого путешествия и другое событие, которого я давно ждал, – я забрал мать к себе в Дарджилинг. Настоящая дочь своего народа, она, несмотря на возраст, благополучно проделала немалый переход. Ей никогда еще не приходилось бы­вать далеко от родного края, так что в Индии она пережила много неожиданного и удивительного. В Джайнагаре она впервые в жизни села в поезд. Вскоре после того как поезд тронулся, мать вдруг спросила меня с удивлением:

– Тенцинг, а где же дерево, которое я видела перед залом ожидания?

Мы с дочерьми громко рассмеялись, и я объяснил, что такое поезд. Тогда она облегченно вздохнула и произнесла:

– Никогда в жизни я еще не видела двигающиеся дома.

И вот впервые в Дарджилинге собрана почти вся моя семья.