Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга

Всего около трех километров отделяло нас от горы, и перспектива была искажена. Сходни и Большая терраса выглядели не такими крутыми, как издали; зато оба ледопада казались очень крутыми и длинными. Отчетливо вырисовывался контрфорс Кемпе; похоже было, что он кончается намного ниже начала Нижнего ледопада.

Налево, западнее Нижнего ледопада, хорошо просматривался склон над Могилой Паша, подводящий к макушке Западного контрфорса. Можно было подумать, что от Могилы Паша ведет прямой путь к подножию Верхнего ледопада; нам стало понятно, почему отряд Кроули заключил, что именно здесь пролегает маршрут к Большой террасе. Но мы-то знали, что это не так: отсюда не было видно крутой восточной стены Западного контрфорса.

Мы не стали долго рассматривать эти склоны, наше внимание было приковано к Нижнему ледопаду, одновременно мы старались представить себе путь к предполагаемому базовому лагерю у его подножия.

На следующий день выдалась ясная погода, и наша группа разделилась. Харди поднялся с теодолитом на ребро пика Талунг, чтобы построить базис и определить высоту Западного седла Канченджанги, Большой террасы, Верхнего ледопада в его средней и нижней точке, а также макушки и подножия контрфорса Кемпе. Он взял с собой Брауна и Уркиена. Я отобрал двоих шерпов, Анг Тембу и Намче Анг Даву, и вместе с Маккинноном мы пошли разведать путь к базовому лагерю. Остальные шерпы отправились в Ледниковый лагерь забрать часть грузов, заброшенных туда отрядом, которым руководил Стритер.

Наша четверка выступила в 8.30, сорок минут спустя после того, как солнце пришло в лагерь. Мы обогнули «Угол» и стали пробираться через полуметровый снег к леднику, до которого было около 120 метров. От «Угла» отчетливо просматривался весь ледник. Он начинался от фирновых полей под Талунгским седлом и под скалами ниже южной оконечности Большой террасы и плавно спадал вниз до места слияния с Нижним ледопадом. Дальше северную треть ледника пересекали глубокие и широкие расщелины; в центральной части возвышались сераки и гряды; в южной трети его поверхность снова делалась ровной, почти без трещин, и здесь вполне можно было проложить маршрут вверх, если бы не нависающие ледники на склоне Талунга, о роковой роли которых говорило нагромождение обломков у подножия пика.

Мы решили, что лучше держаться подальше от опасного места, и стали прокладывать маршрут в средней части ледника вне пределов досягаемости лавин с Талунга. Я чередовался с Маккинноном, протаптывая тропу; шерпы несли рюкзаки. Сначала мы пошли от нашей морены в центр ледника. Ледник был «открытый» — иными словами, такой, поверхность которого обычно остается голой в летние месяцы. Однако теперь его покрывал 15-сантиметровый слой свежего снега, скрывший все трещины; пришлось чуть ли не сразу прибегнуть к помощи веревок. Мы двигались напрямик, но с огромным трудом; стояла жара, солнце обжигало лицо; еще не успев акклиматизироваться, мы тяжело дышали, пересохшее горло болело.

На леднике мы повернули, нащупывая путь вверх, и вскоре очутились среди хаоса сераков, за которыми выстроились поперечные ледяные гряды. Слева кое-где тянулись трещины, они все больше оттесняли нас вправо. Шесть часов спустя мы достигли точки, лежащей на уровне подножия Западного контрфорса; оставалось максимум 200 метров по прямой до того места, где мы предполагали разбить базовый лагерь. Мы сели передохнуть и осмотреться… Прямо перед нами простиралась глубокая трещина, слишком широкая, чтобы ее можно было преодолеть. Вправо она доходила до самого Талунга, слева терялась в нагромождении сераков и хаосе расселин. Похоже было, что там можно ее форсировать, но дальше открывалась новая трещина, за ней — еще и еще. Часы показывали четверть третьего, мы сильно устали, настолько сильно, что продолжать разведку в этот день означало бы вымотаться больше, чем это было допустимо на столь ранней стадии экспедиции. Мы повернули назад.

На возвращение в лагерь ушло два с половиной часа. Здесь мы забрались в палатки и сразу легли. Все до того утомились, что даже сладкий чай с лимоном не доставлял нам удовольствия, об ужине никто и не помышлял. Такое состояние обычно в начале акклиматизации. Альпинисты испытывают предельную усталость и утешаются лишь тем, что это состояние продлится недолго, спустя неделю они, вернувшись в лагерь после тяжелого перехода, уже не будут чувствовать такой слабости — короткий отдых восстановит и аппетит и работоспособность.

Рекогносцировка показала, что наши носильщики — шерпы и люди из Гхунзы — еще не могут приступить к заброске грузов до базового лагеря. Маршрут слишком сложен, а у них нет необходимого снаряжения, да и погода еще не установилась. Итак, надо доставить грузы в Угловой лагерь, сделав его нашей временной базой, а затем с помощью тех из шерпов, которым снаряжение позволяет идти по льду, двигаться дальше.