Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга

Лагерь размещался на льду, в который вмерзли большие камни, все было густо засыпано снежной мукой. Слева и справа невысокие гряды защищали площадку от катящихся сверху обломков; отлогий спуск в восточном направлении приводил к мелкому озеру, за которым начинался некрутой подъем. Мы находились на высоте около 5500 метров, на плоском уступе, огражденном с трех сторон восходящими склонами. С северо-востока на 1500 метров отвесно вздымалась обнаженная бурая скальная стена — вплоть до отливающих зеленью ледовых утесов на краю Большой террасы, с севера подступал Нижний ледопад, окаймленный скальными контрфорсами; с востока — ледопад, спускающийся с Талунгского седла; с юга возвышался северный склон пика Талунг, на котором между массивами висящих ледников сверкали гладкие желоба. Грозное и прекрасное зрелище… И посреди всего этого — наш лагерь на маленьком безопасном островке. Один извилистый желоб на Талунге, тянущийся почти на километр, напомнил нам трансу для бобслея. Он заканчивался в талунгской части главного ледника, ниже уровня нашего лагеря.

Вскоре после того, как наши спутники пошли назад, снова повалил снег. Но мы не унывали — хоть немного можно отдохнуть от солнца! В палатках было совсем уютно. То и дело доносился глухой рокот: шли лавины — с Большой террасы, с Талунгского ледопада, со стороны длинного желоба. Особенно часто раздавался гул на склонах пика Талунг, и мы радовались, что проложили маршрут подальше от него. Теперь можно было не беспокоиться за наших товарищей, возвращавшихся в Угловой лагерь. Бенд регистрировал каждую лавину черточкой на стене палатки.

Снегопад продолжался всю ночь и все следующее утро. Проснувшись, мы обнаружили, что видимость не превышает 100 метров; крыша палатки провисла под тяжестью снега. Пришлось оставаться на месте. Мы читали; Бенд продолжал считать лавины. Сильный ветер трепал палатку, завывая в растяжках, совсем как в театре. К полудню число лавин, зарегистрированных Бендом, достигло сорока восьми. Иначе говоря, почти каждые полчаса срывалась большая лавина. И над всем этим шумом господствовал рев ветра на Талунгском седле, непрекращающийся гул, словно от могучего водопада.

Выйти из палатки было сложным делом, притом не очень приятным. Надев все куртки и штормовки, мы выползали через рукав наружу, предварительно отряхнув его, чтобы снег не просыпался внутрь, и пробирались по сугробам, стараясь не ушибить ноги, защищенные мягкой обувью, о скрытые камни. Co всех сторон нас окружало пустынное царство ветра.

За весь день в тучах не появилось ни одного просвета. Вечером, когда я вышел на гребень метрах в ста от лагеря, чтобы связаться по радио с товарищами, долины совсем не было видно. Карабкаясь по гребню в поисках лучшего положения для связи, я провалился ногой в трещину. Обратный путь до палаток показался мне невероятно длинным. Бенд отряхнул меня от снега перед входом, и мы легли спать, надеясь, что утро принесет улучшение погоды, которое позволит нам осмотреть контрфорс Кемпе.

Наступило утро 14 апреля. В 7.50 из-за южного гребня горы, левее Талунгского седла, выглянуло солнце и осветило наши палатки. Над седлом продолжал бушевать ветер, но небо было ясное и сулило хороший день. Свежий снег, ослепительно белый в солнечных лучах, покрывал все вокруг. Сильные порывы ветра крутили маленькие снежные вихри.

Мы смотрели на контрфорс Кемпе. Отсюда перспектива была искажена, и, хотя нижняя часть контрфорса выглядела очень крутой, верхний участок производил гораздо менее грозное впечатление, чем от «Угла». Тут и там на скалах белели пятна свежего снега, особенно на могучих утесах под Большой террасой, таких крутых, что снег обычно не держится на них и только мороз помог снежинкам пристать к камню.

Годом раньше отряд Кемпе, убедившись, что через Талунгский цирк нет безопасного пути, разбил лагерь на этом самом месте и поднялся по Нижнему ледопаду на три четверти его длины. Позже они установили, что можно подняться еще выше, двигаясь по скальному контрфорсу, образующему левый берег ледопада, — контрфорсу Кемпе. Свой высший лагерь они разбили на макушке контрфорса, на высоте примерно 6400 метров. Но дальше им не удалось найти подходящей площадки в верхней части Нижнего ледопада, а также пробиться вправо, за опасные ледяные зубцы, нависшие над кулуарами между контрфорсом Кемпе и скалами ниже Большой террасы. Изучая их отчет, я пришел к выводу, что, несмотря на их неудачу, путь может быть только один — по контрфорсу Кемпе и через Нижний ледопад. Поэтому мы и пришли сюда, оснащенные лестницами для форсирования трещин и черпая надежду в мысли, что лед в таких местах не остается неподвижным и невозможное в прошлом году может оказаться возможным теперь. Итак, прежде всего надлежало отыскать путь Джексона вверх по скалам до места их лагеря на верху контрфорса.