Тигр в колодце

— Потому что именно я оказался одет и мог быстрее всех выйти на улицу. А теперь, думаю, мне стоит сделать две вещи: первое — сообщить о вас своему работодателю. Он будет рад ответить на любые ваши вопросы относительно ребенка. И второе — позвольте мне все же сходить за врачом. Это не то чтобы дело жизни и смерти, но может иметь прискорбные последствия для зрения одного из наших слуг. Уверен, вы не пожелаете стать виновниками такого несчастья.

И тут Мойша Липман забеспокоился. Он сделал что-то не так, но не мог понять, что именно, а главное — не знал, как выйти из сложившейся ситуации. Сейчас, задним числом он понял, что должен был сделать: надо было проследить за ним, а не нападать. Но уже поздно.

Однако, если он примет предложение секретаря, они смогут проникнуть в дом без драки. Это даст его ребятам возможность осмотреться там… Даже Малышу Менделу такое не пришло бы в голову. Да, это довольно умно.

— Хорошо, — начал он. — Иди и скажи своему хозяину, что мы хотим поговорить с ним. А потом можешь отправляться за врачом.

Уинтерхалтер кивнул и надел шляпу.

— Думаю, вы понимаете, что моему хозяину понадобится несколько минут, чтобы одеться и приготовиться к вашему визиту. Дворецкий выйдет и даст вам знать, когда он будет готов принять вас.

— Хорошо, — ответил Липман. — Только смотри — без глупостей.

— Нет, нет, нет, — замотал головой Уинтерхалтер. — Конечно, нет.

Он вышел из повозки и побежал к дому.

Когда секретарь скрылся внутри и за ним захлопнулась дверь, один из людей Липмана тихо спросил:

— Босс? А если он вызовет полицию?

— Как? — усмехнулся Липман. — Почтового голубя пошлет?

Они натянуто рассмеялись, и Мойша еще раз повторил свой ответ на случай, если подельники не поняли всей прелести его шутки. Но спустя пять минут, когда приехала полиция, никто уже не смеялся.

— Значит, ребенок у Пэрриша, — сказал Цадик Уинтерхалтеру. — Конечно же. А эти идиоты следили за домом, думали, он привезет девочку сюда… Следовательно, они знают, что ребенок у него, но не знают где. Но если бы они были полными идиотами, как ты их представил, откуда бы они узнали этот адрес? Они каким-то образом связаны с Локхарт.

— О ней не упоминали, — ответил секретарь. — Может, за ними стоит кто-то другой.

— Возможно, Голдберг…

— Это были евреи.

— В таком случае несомненно Голдберг. Что ж, планы меняются, Уинтерхалтер. Пэрриш схватил ребенка, но не привез его сюда, значит, он хочет поторговаться. Тебе незачем встречаться с ним. Под дождем не придется бегать, пусть сам придет сюда. Полиция уже приехала?

— Их как раз уводят, мистер Ли, — ответил секретарь.

— Отлично. Как хорошо, когда полиция у тебя в кармане. Что ж, если у Пэрриша девочка, у меня ее мать. Я хочу спуститься в подвал и допросить ее. Пришли сюда Мишлета, пожалуйста.

— Доктор Штраус сказал, его глазу требуется покой, сэр…

— Пришли его! Он мне нужен! Уинтерхалтер удалился, чтобы позвать слугу.

Мишлет застонал и сел на кровати.

— Я слышал… Да, сейчас приду… Который час, герр Уинтерхалтер? Я не вижу часов…

— Два часа ночи. Мне и вправду очень жаль вас, Мишлет, но доктор Штраус сделал все необходимое, а вы сейчас очень нужны мистеру Ли.

Мишлет накинул халат.

— Я сам не справлюсь… Мне нужен помощник…

— Я помогу вам. Мистер Ли хочет спуститься в подвал. Наверняка вы понадобитесь ему.

Здоровый, налитый кровью глаз Мишлета с любопытством уставился из-под повязки на Уинтерхалтера, сохранявшего непроницаемый вид. Слуга облизнул губы и направился в комнату хозяина.

— Да, мистер Ли? Хотите полностью одеться, сэр? Может, сначала побрить вас? Еще рановато, но уверен, вы почувствуете себя гораздо лучше…

— Покажи руки.

Тот протянул вперед руки. Они сильно тряслись.

— Нет, побреешь позже. Умой меня и одень.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Мишлет. Он глубоко вздохнул, покорно и несчастно, и отдернул покрывала.

Поперек кровати под простыней проходили три кожаных ремня, крюки на концах которых были спрятаны под балдахином. Мишлет достал один из их, прицепил к блоку, закрепленному на металлическом каркасе, и начал крутить ручку в изголовье кровати. Ремень натянулся, и мало-помалу Цадик принял полусидячее положение.

Мишлет закрепил ремень и снял с хозяина пижамную куртку. Затем он присоединил остальные ремни к таким же блокам и стал крутить ручку, пока тело Цадика совсем не оторвалось от ложа. Прежде чем налить воду в таз, слуга накрыл простыню большим куском прорезиненной материи.

Когда Мишлет собирался опустить хозяина обратно, тот заговорил:

— Уинтерхалтер, глазированный орех.