Тигр в колодце

Секретарь нашел возле кровати коробку и положил сладость в рот мистеру Ли небольшими серебряными щипчиками. Цадик медленно жевал миндаль, пока Мишлет мыл его с головы до пят, поворачивая немного в воздухе, чтобы достать до пролежней на бедрах и ягодицах. Он отлепил пластыри, нежно вымыл эти места, высушил, натер минеральным лосьоном и прилепил новые пластыри. Уинтерхалтер впервые стал свидетелем этого действа; он был потрясен количеством пролежней, наползавших один на другой, язвами, струпьями и гноем на тех местах, что день за днем принимали на себя всю тяжесть этого огромного тела.

Когда мытье было закончено, Мишель припудрил тело хозяина тальком.

— Уинтерхалтер, пожалуйста, выйди из комнаты, мне нужно опорожнить мочевой пузырь, — попросил Цадик.

Когда секретарь вернулся, Мишлет надевал на хозяина шелковое белье, аккуратно продевая его через ноги и постепенно подтягивая все выше и выше. Манипулируя ремнями и блоками, слуга так же легко справлялся с массивной тушей, как акушерка с новорожденным ребенком. Он очень ласково и даже любовно ухаживал за своим хозяином, шутил и сюсюкал с ним, как с ребенком. Один ущербный человек ухаживает за другим, еще более ущербным. «Они нуждаются друг в друге, — подумал Уинтерхалтер, — как крокодил и те маленькие птички, которые питаются тем, что выковыривают из зубов у этих гигантских рептилий». Цадик держался достойно, и даже тогда, когда его, по идее, должно было смутить присутствие другого человека, он был спокоен и бесстрастен, тогда как Мишлет, не стесняясь посторонних, пресмыкался перед хозяином.

Уинтерхалтер задумался, и не в первый раз, о том, что будет с ребенком. Задача сложная. Естественно, его хозяину нужен кто-то, кто станет выполнять все эти унизительные обязанности, и, вполне естественно, ребенку какое-то время это будет не под силу; но настанет час, когда девочка всему научится и станет незаменимой, как обезьянка. Человек, который будет к тому времени иметь власть над ребенком, будет иметь власть над всем. Нет, он не позволит, чтобы Мишлет обучал девочку! Этот слуга какой-то не такой, он морально нездоровый человек. Без него будет лучше. Секретарь взял себе на заметку, что нужно связаться с каким-нибудь агентством, где нанимают сиделок ухаживать за больными.

Он подкатил каталку к кровати, на то место, что указал Мишлет, они вдвоем, с помощью ремней и блоков, подняли Цадика и усадили в кресло.

Мишлет взял на руку немного помады для волос из специального сосуда и втер ее в рыжие волосы хозяина. Потом причесал их, так что они легли ровно и заблестели.

Слуга вытер руки, поправил галстук Цадика и накрыл пледом его ноги. И застонал, приложив руку к повязке, закрывающей один глаз.

— Сэр, позвольте мне прилечь, — попросил он. — Глаз болит, нет мочи.

— Позже. Я хочу, чтобы ты спустился со мной в подвал. Спасибо, Уинтерхалтер. Сегодня ты мне больше не понадобишься.

Секретарь поспешно поклонился и вышел.

Мишлет открыл обе створки двери и выкатил кресло на лестничную площадку. В доме было тихо, и они неслышно спустились на лифте в подвал, где в темноте лежала Салли.

Полицейский фургон притормозил. Тони, парень постарше, сказал:

— Так, осторожно. Начали.

Когда повозка остановилась, они спрыгнули с подножки и притаились сзади. Тони выглядывал из-за угла фургона, желая не упустить свой шанс.

Над входом в полицейский участок горели ярко-синие буквы «ПОЛИЦИЯ». Сейчас выйдет сержант взглянуть на прибывшего… Нет, на улице такой дождь, он, наверное, сидит возле печки с чашкой какао.

Дверь фургона открылась. Кон ухватился за мокрый и грязный обод колеса, чтобы в любую секунду рвануться вперед. Еще секунда или две…

— Давай! — закричал Тони, и они оба, словно гончие псы, бросились в ноги остолбеневшим полицейским и вместе с ними повалились на мостовую.

Голдберг был свободен.

— Беги, идиот! — крикнул Кон, прежде чем тяжелая рука схватила его за волосы, а другая — за руку.

Однако он не испугался, а, вцепился зубами в руку полицейского, и тот с воплем отпустил его.

Оба парня через секунду оказались на ногах и вместе с Голдбергом скрылись за углом, прежде чем двое полицейских, набивших синяки при падении на землю и промокшие до нитки, смогли сделать что-нибудь, чтобы остановить их.

Даже кучер был не в состоянии помочь. Спрыгивая на землю, он запутался в собственном плаще и теперь никак не мог освободиться.

Сержант в отделении услышал шум. Теперь он стоял на ступеньках с какао в одной руке, бутербродом в другой и улыбался до ушей, глядя на трех здоровых мужиков, барахтающихся в грязи.

— Я смотрю, ваши дубинки еще не утонули! — закричал он. — Может, постучите как следует друг другу по голове?

Те ответили, что именно, на их взгляд, ему следует сделать со своим какао.

А через две улицы от этого места, корчась от боли, Голдберг убегал в темноту, и за ним, словно два чертенка, неслись его маленькие спасители.

Глава двадцать шестая Воды Блэкборна