Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

Хорошенько поразмыслив, он вскоре вступил в школу Наканиси. Этот стиль, в котором присутствовали и осмысленность, и общая идея, и соответствующая ей техника, пришелся ему по душе, и после пяти лет стараний и усилий он вошел в первую десятку учеников.

Но и эта школа не принесла ему полного удовлетворения. Очевидно было, что и здесь сильнейшими оказывались люди большого роста и большой физической силы.

— Быть может, я избрал неверный путь в жизни? — терзался он.

Однако довольно скоро его мучения кончились — по крайней мере на некоторое время — благодаря одному освоенному им приему. Прием этот назывался «Хассун-но нобэканэ» («Железная полоса в восемь сун»).

История приема такая: Огасавара Гэнсинсай, учитель в третьем поколении ортодоксальной ветви школы Синкагэ, отправился в Китай, где обменивался секретами мастерства с потомком тамошнего мастера Цзан Ляна. У этого мастера он перенял технику под названием «Хокодзюцу» — «Искусство Копья». Ее он и положил в основу своего стиля. Стиль этот требовал особой точности и этим превосходил все остальные. Говорили даже, что и сам великий учитель Коидзуми Исэ-но ками, будь он жив, не смог бы одержать верх над Тору.

Особенность этого стиля в том, чтобы, рассчитав очень точно расстояние между собой и противником, совершать прыжки влево и вправо. Побеждал тот, кто был легче, а значит, можно было вступать в схватку и с тем, кто выше и сильнее.

Освоив этот прием, Тору проехал по всей стране. Он открыл свою школу в провинции Бидзэн на западе острова Хонсю и набрал целых три сотни учеников. И все же его снова стали одолевать сомнения. На этот раз дело было в возрасте.

К тому времени он повидал уже немало великолепных мастеров меча. Однако стоило им перевалить за четвертый десяток, как все они начинали заметно сдавать. После пятидесяти руки и ноги уже не слушались как раньше, да и вообще — энергия внезапно иссякала.

Не в силах сопротивляться этим мрачным мыслям, он как-то прорыдал всю ночь:

— Жизнь моя прошла впустую…

И сейчас снова в памяти всплыли те тяжкие дни. А тут еще этот юнец, не хлебнувший пока что ни тягот, ни лишений, вопрошает — что же будет потом, когда он достигнет вершин?..

Наверно, просто невежа. Выскочка, не имеющий понятия о приличии.

«Ну а тогда зачем ты вообще занимаешься?» — хотел спросить его Тору, но удержался. Этот вопрос затрагивал самые основы искусства, — не обсуждать же их сейчас с этим молодым человеком.

Тору видел тонкий профиль, мягкий изгиб шеи юноши, сидевшего со склоненной головой. Облик его совсем не вязался с тем, что он говорил.

А может, этот юноша простодушно выпаливает все, что приходит ему в голову? Да и вопросом о том, что будет, когда станешь мастером, задавался не только он, Тору, это тревожило всех мастеров без исключения.

— Ну, хорошо, еще как-нибудь поговорим с тобой, — проговорил Тору, вставая. Оглянувшись, он увидел: Сакаэ сидел все в той же позе на холодном полу.

4

Утром пришел Ёсида Окунодзё. Тору жил в деревенском доме, лишь отчасти перестроенном. Несколько сливовых деревьев в цвету вокруг дома придавали окрестностям живописный вид.

Окунодзё — самурай из провинции Тояма, составлявшей часть территории клана Кага, глубоко уважал Тору и был одним из непосредственных учеников основателя школы Тэнсинъитто. В основном он занимался Рэнтанхо, а отдельными приемами не очень увлекался. Его больше интересовало воспитание характера и выработка терпения.

Окунодзё, остановившись под сливовым деревом, низко поклонился и подошел к Тору, сидевшему на энгава.[188]

— Я насчет школы Ёсицунэ Симмэй… — проговорил он.

Так называлась школа, где Сакаэ раньше изучал искусство владения мечом. Надо сказать, что в любом искусстве то, что выучил в самом начале, хочешь не хочешь обычно помнится лучше всего — вот почему влияние этой неизвестной школы Сакаэ было значительным. Окунодзё разузнал о ней у своего знакомого, самурая из Кага.

— Основал школу глава полицейской управы клана, по имени Намбо Тадзаэмон — прекрасный фехтовальщик. У него было много почитателей и учеников.

Школа была провинциальная, но явно процветающая.

— Так эта школа и в самом деле одна из киотоских?

Если название школ начиналось со слова «Ёсицунэ» или «Курама», можно было почти с уверенностью сказать, что они брали начало в одной из восьми киотоских школ. Однако в них отсутствовала изысканность Киото; стиль был довольно агрессивный, с прыжками и скачками.

— Совершенно верно. Но похоже, к ней добавили особенности школы Синкагэ и назвали Ёсицунэ Симмэй. К примеру, одна из позиций тати называется Энби, «круговая защита» — это, очевидно, слово «Энби» школы Синкагэ, только там оно пишется другими иероглифами и означает «взлет ласточки».

Скорее всего, так оно и было. Искусство владения мечом было уже разработано настолько подробно, что, начиная с определенного момента, «новая» школа могла появиться лишь за счет соединения старых элементов.