Тигриные глаза

— У Шнайдера на Пятьдесят седьмой есть натюрморт этого же периода, но он втрое дороже, — заметил Виктор, — и не так хорош, я считаю. — Он подмигнул Бризу. — Нам говорили, что с такого рода живописью не прогадаешь.

— Неудивительно. Эти старые голландские мастера славятся своей точностью. Посмотрите, как четко выписаны детали, — почтительно произнес Бриз.

— Обратите внимание, в этой капле воды на столе даже видно отражение! — восторженно воскликнула Сюзанна. — А эта муха, ну разве она не великолепна? Это моя любимая деталь.

Плам присмотрелась получше.

— Это не просто муха, а муха трупная… Где вы взяли эту картину?

— У Малтби на Бонд-стрит, — ответила Сюзанна, наливая всем пунш. — Ее обнаружила Синтия — мой декоратор.

Когда все отвлеклись от картины, Плам быстро достала из сумочки булавку и, дважды осторожно ткнув ее острием в разные места картины, тут же заявила:

— Сюзанна, верните ее Малтби. Это подделка. Наступила мертвая тишина. Плам нарушила правила гостеприимства, поставив под сомнение компетентность хозяйки как в живописи, так и в финансах. Сюзанна задохнулась от возмущения.

— Помилуйте! Да Плам просто завидует мне, как и все остальные! Ей просто хочется испортить мне настроение!

Бриз бросил на Виктора тревожный взгляд и произнес извиняющимся тоном:

— Думаю, что Плам ошибается. Она мало знакома со старыми мастерами. И к тому же уже довольно поздно, она, должно быть, устала… мы весь вечер пили шампанское.

— Моему декоратору потребовались месяцы, чтобы найти эту картину после того, как она поняла наконец, чего мне хочется. — Сюзанна все больше раздражалась. — Если бы это была подделка, Синтии не понадобилось бы столько времени на ее поиски.

— Я сказала это только для того, чтобы вы поскорее смогли вернуть свои деньги, — принялась оправдываться Плам. — Ведь это надо сделать быстро, не так ли. Бриз?

Виктор вопросительно посмотрел на Бриза, который был крайне смущен.

— Я уверен, что сомнений в подлинности этой картины быть не может, — попытался успокоить их Бриз. — У Малтби высокая репутация. Но если вы хотите, Виктор, то я по возвращении в Лондон могу зайти к ним и навести справки.

— Я сам наведу справки, — бросил Виктор.

— Как Плам может знать, что это подделка? — потребовала объяснений все еще разъяренная Сюзанна. — Она видела картину всего две минуты, да еще при искусственном освещении!

— Мне не нужен дневной свет для этого, — твердо сказала Плам. — Я и так вижу, что в ней нет души. Дух картины невозможно подделать.

— Что за чушь, какой еще дух! — взвизгнула Сюзанна. — Подлинность картины подтверждена специалистами. А Плам не специалист!

Плам в упор посмотрела на хозяйку.

— Дух картины невозможно описать, его можно только ощутить. Или, напротив, увидеть, что он отсутствует.

Плам знала, что умение почувствовать подлинность или подделку — это то же качество, что и музыкальный слух, только более редкое. Бриз иногда подшучивал над ее острым глазом, говоря, что это результат неиспорченности предыдущими суждениями, иначе говоря, необразованности.

Но сейчас, в два часа ночи, Бриз не хотел обсуждать природные способности Плам и предпринял последнюю попытку спасти положение:

— Боюсь, что и мнение всего мира искусства не покажется нашей Мадонне профессиональным в вопросе голландской живописи семнадцатого века.

Разозленная упоминанием ненавистного прозвища, с помощью которого английская печать намекала на отсутствие в ее картинах эротического аспекта, Плам вспыхнула.

— Не надо быть специалистом, чтобы определить фальшивку. Торговцы говорят: «Коро нарисовал две тысячи картин, четыре тысячи из которых находятся в Соединенных Штатах». Все музеи мира клевали на фальшивки, кстати, и на очень грубо сработанные. Я иногда гляжу на выставленные в Метрополитен, Лувре или Британском музее вещи и поражаюсь нравам тех, кто осмелился продать их как оригиналы. — Она повернулась к мужу. — Чтобы увидеть подделку, нужен всего лишь хороший глаз, а он у меня есть, и Бриз знает об этом.

— При чем здесь твое хорошее зрение? — удивленно воскликнула Сюзанна.

Бриз вздохнул. Как и другие торговые агенты, он мог не знать всех необходимых подробностей изображенного предмета, например, соответствует ли платье моде, существовавшей во времена создания картины. Он этому не учился. Однако всякий хороший агент привык полагаться на собственное видение. Бриз знал, что хороший глаз требует постоянного совершенствования, тренировок и упражнений, а это означало, что он на все должен смотреть настороженно. Агенту нужен глаз, чтобы обнаружить талант, почуять сокровище в лавке старьевщика или на аукционе в глубинке, создать коллекцию.

Редкий искусствовед имеет такой глаз, поскольку большинство не доверяют собственным суждениям, а полагаются только на опыт своих предшественников. Именно поэтому многие агенты сдержанно относятся к мнению специалистов по истории живописи.

Как всегда, когда разговор заходил о живописи, голос Плам, обычно тихий и неуверенный, звучал сильно и убедительно: