Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова

— Да, сейчас… конечно! — засуетился Безносов, срывая с плеча куртку.

Располосовал ее на ленты, помог Евтееву высвободить из наполненного кровью рукава энцефалитки прошитую пулей руку.

Рана была сквозная, и Евтеев даже взбодрился немного. Покосился на прислоненного к вагончику Тюркина и даже плюнул от досады.

— Угораздило же тебя курок спустить, паскуда! И Бога благодари, что кость не задета, а то бы…

— Ты бы лучше о своей жопе подумал, — презрительно скривившись, отозвался Тюркин. — Да корешку своему поганому скажи, — кивнул он в сторону Безносова, — что недолго ему осталось народ пугать да в инспекторах ходить. Улицу будет метлой мести, перед прокуратурой. И этот день вы еще попомните!

Замолчал и хохотнул язвительно, смачно сплюнув в траву.

— Ну что ж, каждому — свое, — заставил себя улыбнуться Евтеев. — Но этих слов, сучонок гребаный, я тебе не забуду.

— Испугал ежа голой жопой.

— Давай, давай, бубни, — отозвался Евтеев, трогая рукой сочившуюся кровью рану. — А посему расклад будет такой.

Он уже взял на себя руководство по задержанию Тюркина, и Безносов не противился этому.

— Потуже затяни скрутку и быстрым пехом чеши на табор. Доложишь все как есть, и как только за парашютистами пришлют «вертушку», по пути заберете и нас. Да, вот что еще. Свяжись по рации с Мотченко, нехай камеру в СИЗО готовит.

Он покосился на Тюркина, однако тот будто не слышал бригадира, продолжая чесаться спиной о доски вагончика.

— А как же ты здесь… один? — участливо спросил Безносов. — Да и рука…

— А что, есть варианты? — огрызнулся Евтеев. — Не мне же на табор тащиться.

Пожар в Дальнем урочище команда Шаманина добила только к полудню. До конца измотанные парашютисты и леспромхозовские работяги из последних сил стащили на очищенную для вертолета поляну ранцы, парашюты, лопаты, топоры и грабли и стали ждать «вертушку».

Вертолет прилетел, когда уже вовсю припекало солнце, были простираны и высушены у костра портянки, мужики смыли с себя зловонную жирную копоть таежного пожарища, и теперь кто подкреплялся разогретой на костре тушенкой с ломтем черствого хлеба, а кто гонял чаи с сгущенкой.

Теперь уже все знали и про убитого тигра, и о том, что Евтеев с Безносовым взяли с поличным Тюркина, который, якобы охраняя леспромхозовское добро на отработанной лесосеке, промышлял крупного зверя.

Когда погрузились в гудящую машину и расселись на жестких дюралевых скамейках, все мгновенно отключились, и следующие полчаса пролетели, как одна минута. Даже Безносов и Кричевский, буквально пораженный кощунственным, по его определению, убийством уссурийского тигра, сладко кемарили, устроившись на разложенных спальниках. Только Шаманин находился в состоянии непонятной полудремы, хотя глаза закрывались как бы сами собой. После того как он обошел нижнюю кромку выгоревшей сопки, откуда и начался пожар, и обнаружил под высоченным кедром сгоревшую землянку, он уже больше ни о чем не мог думать. Полусгоревший самодельный охотничий нож, который он нашел в землянке и который видел до этого не единожды, мог принадлежать только одному человеку. И если убит тигр, сторож леспромхоза Тюркин и хозяин этого ножа как-то связаны между собой…

Тяжелые мысли отгоняли сон, и все-таки в какой-то момент он закемарил, свесив голову.

Проснулся от того, что вертолет круто наклонился левым бортом, выписал огромную дугу над поредевшей лесосекой и, мелко задрожав, мягко опустился на траву. С трудом разлепив слипающиеся глаза, Шаманин увидел бортмеханика, который уже поднялся со своего «насеста» в кабине и готовился открыть дверцу. Правда, лицо у парня выражало тревогу и он подавал какие-то знаки руками, пытаясь в то же время перекричать шум работающей машины.

Шаманин насторожился. За этот день столько всего случилось, что он уже не ждал ничего хорошего.

Поднявшись со скамейки, он вопросительно кивнул охотоведу, однако Безносов недоуменно пожал плечами. Бортмеханик между тем открыл запор, потянул на себя заскрипевшую дверцу и тут же спрыгнул на землю. Следом за ним спрыгнули Безносов, Шаманин и Кричевский.

То, что они увидели, могло сразить наповал даже привычных к смерти людей.

Под окошком деревянного вагончика, ткнувшись размозженной выстрелом головой в землю и выкинув вперед руку, которой он все еще сжимал изношенный приклад «тулки», лежал леспромхозовский сторож Тюркин. А неподалеку, неуклюже подогнув под себя перевязанную руку, уткнулся лицом в крохотный островок травы бригадир комплексной бригады Евтеев, бывший морпех, прошедший Чечню. Рядом с ним, под рукой, лежал охотничий карабин, от пули которого, судя по всему, и нашел свою смерть неугомонный Тюркин.

— Что они здесь, дуэль, что ли, устроили? — раздался басок командира машины, и тут же замолчал, видимо сообразив, что его комментарии здесь излишни.