Тигровый, черный, золотой

Собеседование проводила женщина с желтыми волосами, лежащими вокруг головы и шеи, точно плюшки на противне, крепкими спиралевидными кольцами. Надпись на бейдже сообщала, что перед Анаит главный администратор.

– Что вы больше всего любите из Спицына? – спросила женщина.

– «Портрет королевы Елизаветы», – не моргнув глазом соврала Анаит. – Меня восхищает колористическое решение этой работы.

– Не думаю, что это верный ответ!

– Отчего же? – изумилась Анаит.

– Всеволод Игнатьевич велик во всех своих проявлениях, – строго сказала главный администратор. – Каждая из его работ заслуживает того, чтобы быть любимой.

Анаит ощутила, что ее уносит теплой волной абсурда.

– Вы правы, – аккуратно согласилась она, – но все-таки в человеке что-то отзывается в большей или еще большей степени на его картины. Мы входим в резонанс с душой художника… Проникаемся его видением и благодаря этому испытываем катарсис.

Позже Анаит сама изумлялась тому, с какой легкостью несла эту вдохновенную ахинею.

Спицын был не просто ширпотреб от искусства. Он был ширпотребный делец, король всех дельцов! Портреты власти предержащих, собственная галерея, очереди из заказчиков на два года вперед, да что там – Спицын издавал журнал, в котором публиковались истории его собственного сочинения. Был он когда-то хорошим крепким графиком, но со временем исписался.

Анаит пришлось задушить в себе искусствоведа, чтобы прийти в его галерею. Спицыну требовались экскурсоводы. Те, что имелись, не справлялись с потоком публики. Восхищенные зрители замирали перед портретом известной певицы, укутанной в лоснящиеся соболя, из-под которых кокетливо выглядывала ножка в лаковой туфельке. Спицын был король пошлости, но он гениально угадывал, чего хочет публика.

Его зритель жаждал красоты. Той ее разновидности, что являет себя в мехах, бальных платьях, локонах, позументах, ботфортах, колоннах, вороных конях и бархатных пиджаках. Анаит мечтала, что однажды Спицын создаст свой величайший шедевр, объединив все вышеперечисленное в одном полотне.

После двадцатиминутной беседы администратор удовлетворенно кивнула:

– Что ж, вы нам подходите. Имейте в виду, вам нужно будет тщательно подготовиться…

– Разумеется!

– …вам выдадут униформу.

– Униформу?

– Все наши сотрудницы носят форменную одежду. Во-первых, подъюбник. Кроме того, блузка…

Снаружи постучали, и в кабинет вошла девушка немногим старше Анаит.

– Любочка, вы прямо-таки вовремя! – просияла администратор. – Покажитесь, пожалуйста, нашей будущей сотруднице!

Любочка с улыбкой приподняла руки и покрутилась, давая Анаит возможность разглядеть ее со всех сторон.

Идя на собеседование, Анаит заранее настроилась соответствующим образом. Она способна была изобразить восторг перед любой из картин Спицына. Могла с чувством поведать о его творческом пути. Могла даже экспромтом провести небольшую экскурсию.

Но к форменной одежде она оказалась не готова.

Любочка выглядела как человек, который не решил твердо, пойти ли ему в реконструкторы мещанского быта девятнадцатого века или все-таки сразу в стриптиз. Из-под длинной черной юбки бился и пенился белоснежный подъюбник. Взгляд Анаит скользнул по лаковым туфлям, пробежал по юбке с блестящей пряжкой и остановился на вырезе белой блузы. От открывшегося зрелища захватывало дух. Вырез был оформлен пышными оборками. Взгляд, миновав этот пенный прибой, ухал сразу в морскую глубину, где и тонул, погружаясь в бездны.

В завершение образа на шее прелестницы поблескивал крест.

– Это форма? – слабым голосом спросила Анаит.

– Универсальная, – кивнула администратор. – Любочка, две минуты, мы уже почти закончили…

Но Анаит резко встала. Она готова была пожертвовать любовью к живописи, готова была забыть о своих предпочтениях и вкусах, закрыть глаза на то, что Спицын – растиражированная бездарность… Но выставлять на всеобщее обозрение пупок? Увольте!

– Как вы смеете мне такое предлагать! – задыхаясь от возмущения, сказала она.

– А что такое, что такое? – всполошилась женщина-администратор. Но позже, вспоминая ее реакцию, Анаит ощутила, что было в этом изумлении нечто искусственное, как если бы Анаит не первая встала на дыбы при виде подъюбника. – Великолепные материалы, мы заказываем итальянский шелк, между прочим…

– Это бесстыдство! Двадцать первый век за окном, а вы одеваете сотрудниц, как… как… содержанок!

– Это стиль!

– Это пошлость! Вы бы еще шесты в галерее поставили!

– И поставим, если будет необходимость! – прогремела старший администратор и поднялась. Любочка в испуге отпрянула. – А вас я больше не задерживаю!

– Я у вас сама секунды лишней не задержусь! – отрезала Анаит и вышла, гордая хотя бы тем, что оставила последнее слово за собой.