Тигровый, черный, золотой

Девушка, похоже, была близка к тому, чтобы заплакать. Бабкин ожидал, что вот-вот вмешается ее муж, но Андрей Колесников стоял неподвижно, укачивая на руках сына.

– Нет, подождите! – На ее лице выразилось облегчение. – Я вспомнила! Наташа Голубцова уехала первой! Мы с ней одновременно вызвали такси, но ее машина пришла быстрее. Она попрощалась и убежала. Я еще рукой ей махала из окна, но она меня не видела. Потом Ульяшин собрался, но такси ждать не стал, сказал, что хочет пройтись. Он живет не очень далеко от Ломовцева. С недавних пор стал следить за здоровьем и больше двигаться. А сразу после Ульяшина уехала я. Получается, Боря Касатый остался последним. Но он тоже собирался.

– Вы знакомы с Николаем Вакулиным?

Она отрицательно покачала головой:

– Кажется, нет. Кто это?

– Охранник в Музее провинциального искусства.

– А! Ну, конечно… Мы все его знаем! Он милый. Я не могу сказать, что мы знакомы, просто здоровались при встрече. Я слышала, что он пропал.

– Кто из членов союза с ним в хороших отношениях?

– Даже не знаю… Нет, не могу сказать.

Колесников откашлялся. Сыщики взглянули на него.

– Я слышал, Вакулина очень любят музейщики, – словно извиняясь, негромко сказал Андрей. – Он у них безотказный на-все-руки-мастер. Может, они его в музее прячут? В какой-нибудь подсобке?

– Андрей! Ну вот зачем ты!.. – Майя замахала руками. – Не слушайте его, он шутит!

Ребенок завозился на руках Колесникова, и тот, пробормотав что-то невнятное, ушел в другую комнату. Майя встала, закрыла дверь.

– У кого из художников были конфликты с Бурмистровым? – поинтересовался Илюшин.

Майя замотала головой так ожесточенно, будто он спросил, кто из них собирался его убить.

– Вы что! У нас такого не бывает!

– Конфликтов не бывает? – удивился Макар. – А как же драка с Алистратовым?

– Это совсем другое! Боря и Геростратов через месяц будут обниматься на выставке. А влезать в конфликты с Бурмистровым – дураков нет. Он такой человек… Суровый. Наверное, предпринимателю в нашей среде не очень легко.

* * *

Едва частные сыщики ушли, Майя схватила телефон. Нашла абонента в списке контактов – и в последнюю секунду передумала звонить.

Несколько секунд стояла перед окном, кусая губы. Придя к какому-то решению, открыла карту, вбила три адреса.

– Так… если они от меня поедут, то сначала, наверное, сюда… потом к Ульяшину…

За спиной возник ее муж.

– Колесников, дай телефон! – Без посторонних она всегда обращалась к нему по фамилии. – Быстрее!

– Ты им соврала, – сухо сказал он.

– Сейчас не до этого! Дай сотовый!

– Не дам.

Колесников развернулся, ушел.

Майя стащила гольфы, натянула колготки. Схватила со стула рюкзачок.

– Я уеду, – громко сказала она в пространство коридора. – Пока не знаю, когда вернусь.

Муж появился из-за угла, словно призрак.

– Послушай, – бледнея от бешенства, начал он, – что ты себе позволяешь? Мы договорились, что с Левой ты посидишь… Ты согласилась, тебя никто не заставлял… И вдруг, без предупреждения… Что это за фокусы?

– Левушка и твой сын тоже. – Майя быстро одевалась перед зеркалом. – Подождешь, ничего с тобой не случится. У меня возникли срочные дела… Закончу – вернусь.

– Что за срочные дела?

– Просто дела! Это вообще не мои секреты, так что посвящать тебя в них я не буду.

Он видел, что она волнуется, но собирается сосредоточенно. Платок, ключи, телефон, помада, проездной… Это окончательно вывело его из себя. Хладнокровие ее вывело, способность думать о том, что нужно не забыть помаду, в то время как он бесится, словно зверь, запертый в клетке.

Майя внимательно оглядела его:

– А почему ты, собственно, так психуешь?

– Я собирался работать! – заорал он, не сдерживаясь. – У меня план намечен, все подготовлено! Черт тебя побери!

Майя взялась за дверную ручку. Обернулась напоследок и с легким сожалением сказала:

– Работа, Колесников, это когда деньги платят. Вот у меня, например, работа. А у тебя – имитация бурной деятельности.

Он кинулся было ей вслед, но жена уже исчезла за дверью.

Стерва, стерва! Попрекает его деньгами, знает, что для него это болезненная тема… В то время как сама… Продалась с потрохами, со всей начинкой! Он швырнул ей вслед ботинок, спохватился, что бросил свой собственный… Поднял его, внимательно оглядел, не сбил ли нос от удара о дверь.

Ключи от машины, старенькой развалюхи, купленной по случаю у обнищавшего художника, остались на месте. Значит, поедет на метро. Вряд ли на такси – пожалеет денег.

Куда же она собралась так срочно?

– Пап, а где мама?

Левушка, разбуженный их криками, выбрался из кроватки.

Нет, не их криками, а только отцовскими. Майя-то никогда не повышает голос. Это он вечно орет как потерпевший.

«Я и есть потерпевший». В другое время эта шутка его развеселила бы, но не сейчас. У него тряслись руки, прыгала нижняя губа. Так жаждал отвлечься на работу – и что же!..

– Мама уехала, – сказал Колесников, поставив ботинок на пол. – Пойдем, милый, я тебе книжку почитаю.

* * *