Тигровый, черный, золотой

– Ой, здрасте! – выпалила Майя Куприянова. – Это вы звонили, да? Вы проходите! Я сейчас… Раздевайтесь! – Последнее распоряжение донеслось уже откуда-то из комнат. Вслед за ней пробежал по коридору мальчик лет четырех, перепачканный до ушей манной кашей.

Сыщики разделись в узкой прихожей.

– Тапочки не надо, – сказал мужской голос сбоку. – Нет у нас такой чистоты, чтобы в тапочках…

Это прозвучало как упрек женщине, бегавшей за сыном.

– Андрей, – представился мужчина. Был он невысок, коренаст, с глубокими заломами носогубных складок, придававших его лицу выражение усталой брезгливости. Глаза сонные, мутные.

«Разбудили, что ли? – подумал Сергей. – Извини, мужик, мы не нарочно». Он помнил, что Андрей Колесников был единственным из всех, кто вызвался помочь с картинами милой музейной девушке Ксении.

– Май, встречай гостей! – крикнул Андрей. – Я Левушку умою…

– Да я уже…

Майя Куприянова снова показалась в коридоре.

– Идите за мной! Сюда, сюда… У нас темно, не пугайтесь…

Их провели в комнату, которая могла бы принадлежать бабушке Майи, а не молодой женщине. Чешская «стенка» с сервизом, ковер, потрепанные кресла.

– Присаживайтесь, не стесняйтесь! Мебель у нас, правда, старенькая, но еще сто лет прослужит. Я Андрею так и говорю: не надо вливаться в ряды бездумных потребителей. Надо ответственно подходить… – Она засмеялась и махнула рукой: – Я болтаю, а вы меня даже не останавливаете. А вы ведь по делу приехали.

Такая она была веселая, живая и милая, что Бабкин улыбнулся ей от души. А вот Макар не улыбался.

– Майя, вам что-нибудь известно об исчезновении картин Бурмистрова? – без всякого вступления спросил он.

Майя испуганно уставилась на него:

– Ой, нет! Откуда! У нас только слухи ходят…

– Какие слухи?

– А вы Бурмистрову это передадите? – простодушно спросила она.

– Нет, не передадим.

– А запись вы ведете?

Илюшин отрицательно покачал головой.

– Телефоны покажите, пожалуйста.

Сказано было с прежней наивной интонацией, но что-то подсказывало, что если детективы не выполнят просьбу, их выставят отсюда. Сергей и Макар выложили сотовые на стол.

Майя поднялась со стула, наклонилась, ткнула в каждый экран тонким пальчиком, чтобы убедиться, что диктофон не включен.

– Пусть здесь и лежат, – решила она. – Извините, я вам не то чтобы не доверяю, просто я вас не знаю. А с Бурмистровым мне, знаете, ссориться не с руки. Про слухи… Мы предполагали, что он сам украл картины. Чтобы в Европах не позориться.

– Расскажите, что произошло на встрече у Ломовцева? – попросил Макар. – Вы приехали все вместе?

– Ну да, конечно! Ульяшин заказал минивэн, потому что нам нужно было отвезти Тимофею его работы, а это удобнее делать, когда не две руки, а восемь. Мы с его картинами еле влезли в такси.

– Сколько вас было?

– Четверо. Я, Наташа, Павел Андреевич и Боря Касатый. Боря был очень взволнован, хотел поговорить с Тимофеем. Честно говоря, я думаю, он использовал его картины как предлог. Вот, мол, я тебе привез – и не выгонять же его. Так и получилось. Тимофей очень гостеприимный, – добавила она с улыбкой. – Особенно если захватить выпивку.

– Что у вас было с собой? – тотчас спросил Макар.

– Э-э-э… в каком смысле?

– Вы сказали, что Тимофей гостеприимный, если захватить выпивку. Наверное, вы что-то купили по дороге?

Майя повела плечиком:

– Я даже не обратила внимания… Хотя сейчас вспоминаю: мы остановились возле «Красного и Белого», а Боря быстренько сбегал, пока мы болтали с Наташей. Девочкам – шампанское, мальчикам – что покрепче… – Она хихикнула. – Закуску какую-то: сыр, колбаски, шоколад… А почему вас интересует, что мы пили?

В дверях возникла молчаливая фигура: Андрей Колесников застыл в проеме, держа на руках сонного ребенка, однако в комнату не зашел.

– А что происходило у Ломовцева? – спросил Макар.

– Тимофей живет в мастерской, мы всегда там и собираемся. Сели за стол, я сделала бутерброды на скорую руку. Говорили о драке между Геростратовым и Борей… О том, что Геростратов – злопамятный, может отомстить. Тимофей стал шутить, придумывать разнообразные способы мести… Он, когда в ударе, может насмешить любого. Фактически мы обсуждали только выставку и конфликт. Потом все разъехались.

– Во сколько вы вернулись домой?

– Наверное, около пяти? – Майя вопросительно взглянула на мужа. – Я не смотрела на часы. Разделась и легла спать. Извините, я плохой свидетель, да? Мне и рассказать-то нечего.

– Кто первым уехал?

Илюшин не сводил с нее глаз и, вопреки своему обыкновению, не улыбался. Сергей не мог понять, отчего он прицепился к девушке.

– Кто первым уехал? – растерянно повторила Майя и заложила за ухо выбившуюся прядь.

– Вы сказали, что разъехались около пяти. В каком порядке это происходило?

– Ну-у-у, я не помню!

– Вы так много выпили?

– Да я вообще почти не пью, только за компанию! – вспыхнула Майя. – Что вы, в самом деле…

– Тогда вы должны помнить, кто ушел первым.

– Кажется, я ушла…

– «Кажется»? – повторил Макар, не скрывая насмешки.