Тигровый, черный, золотой

Переживания, подобных которым она не испытывал прежде, поглотили ее целиком. Как любой неофит, некоторое время Рената не могла говорить ни о чем другом. Окончив школу пейзажа, она пошла учиться анималистике. После анималистики настал черед натюрморта. Она копировала работы своих учителей, затем стала писать по фотографиям. Работа на пленэре ее не вдохновляла. Мошки, зеваки… И с озера, как правило, дует.

Ей хватило самокритичности понять, что таланта у нее нет. Но ей так нравился процесс!.. Писать для себя? В жизни Ренаты события, лишенные зрительного зала, не имели смысла. Актер должен сыграть роль. Публика должна оценить его талант. Узкий круг понимающих должен отметить великолепную работу продюсера.

Только так – и никак иначе.

«Придется пленить общество чем-нибудь другим».

И здесь ей на помощь пришел ее огромный опыт. Рената умела сделать так, чтобы зритель смотрел передачу, боясь выйти в туалет, чтоб не пропустить важную деталь интриги. Из говорящих голов она выстраивала захватывающий сюжет – куда там детективу или триллеру! Ей было точно известно, чего хочет публика: хорошую историю.

Можно ли написать картину с хорошей историей?

Рената вела страницу в социальных сетях, была подписана на известных блогеров. Она заметила, что есть темы, вызывающие неизменное оживление читателей.

Например, коты.

Всеобщее помешательство на котиках озадачивало, однако вполне укладывалось в ее теорию: существуют некоторые объекты, по необъяснимым причинам привлекающие к себе повышенное внимание. Отчего роза нравится больше, чем незабудка? Отчего книга про кота будет пользоваться большим успехом, чем книга про собаку, если предположить, что они написаны одинаково увлекательно?

«А еще совы. Почему все так любят сов?»

Рената заперлась в своем доме и за две недели создала серию картин. Но писала она совсем не то, чему ее учили.

Комната с готическим окном. Высокий стул. На стуле сидит бледная девушка, ее рыжие волосы уложены в сложную прическу. Косы и локоны выписаны тщательно, как на «Портрете молодой женщины» Боттичелли.

Псевдосредневековое платье героини – травяного оттенка. На коленях у нее лежит рыжий кот. Повсюду на стенах – часы. Из часов выглядывают кукушки, ящерки, змейки… Зритель любит часы, это такой же магический предмет, как ключи.

Вокруг второй рыжей девушки, которую написала Рената, были развешаны как раз ключи – прямо в воздухе.

У третьей в волосы, высоко поднятые над головой, была вплетена птичья клетка. В клетке сидела сова, широко расправив крылья.

Рената чувствовала, что наконец-то создает нечто новое. Запоминающееся. То, что с первого взгляда выделяется из ряда пейзажей-букетов-натюрмортов.

В следующей работе девочка-героиня устроилась на песочных часах и играла с ящерицей. За ящерицей стелился мелкий рыжий огонь. Огонь полыхал и в часах, переливаясь из верхней части в нижнюю. Эту картину на вернисаже купили одной из первых.

Конечно, выставки никогда бы не случилось. Как бы ни были удачно придуманы ее картины, рядом с профессиональными художниками они выглядели тем, чем и являлись – дилетантством, игрой в живопись.

Однако свою роль сыграли обстоятельства, имеющие мало отношения к профессионализму и одаренности.

И здесь самое время сказать, что муж Ренаты занимал должность помощника депутата.

Поэтому карьера Ренаты Юханцевой как живописца началась со скромным достоинством: с выставки в Государственной думе.

После такого начала последующий успех был только вопросом времени.

В Союз художников ее все-таки не приняли. Этот бастион не пал перед связями, точным расчетом и носорожьей напористостью. Рената не слишком огорчилась. «Имперский союз» звучит даже внушительнее, а для неспециалиста разницы никакой.

Она получила то, что хотела: любовь поклонников. Ее картины на выставках раскупались так же быстро, как пионы Майи Куприяновой. Там было все, что хотел видеть зритель: плывущие в воздухе ключи, морды драконов, заглядывающих в окна, яркие перья, замочные скважины, распахнутые книги, часы… Непременно – рыжеволосые девушки в длинных платьях. Клетки с птицами. Играющие лисы.

С технической точки зрения ее живопись была откровенно плоха. Однако в ней был сюжет, была история. Покупатель, очарованный котами, совами, стрельчатыми окнами и витражами, не замечал за фабулой слабости исполнения. Несмотря на технические промахи, это была обаятельная живопись, и она палила из всех стволов по болевым точкам зрителей.

Вернее, зрительниц.

Мужчинам эти истории не были интересны. Они проходили мимо, бросая короткие равнодушные взгляды на сов и лис.

Рената приняла вызов.

Из любопытства она сделала серию картин, ориентированную только на них.

Она рассуждала так: раз у нее получилось сыграть на чувствах женщин, получится и с мужчинами. Нужно только определить, что им нравится…