Тигровый перевал

   Сунул мне аккуратно перегнутый пополам листок плотной бумаги и включил подсветку приборов. "Разрешение на отстрел уссурийского тигра выдано...", -- пробежал я глазами короткий текст, отпечатанный на принтере. Внизу стояла размашистая подпись охотоведа, заверенная печатью.

   Я с изумлением посмотрел на егеря: стрелять красавца зверя, занесённого в "Красную книгу"?

   Видимо, считая, что достаточно дал мне выдержку, чтобы произвести впечатление, Иван ответил:

   -- Непростой тигр. Людоед!

   -- Дела-а, -- протянул я, -- перекладывая бескурковку ближе.

   -- Такие лицензии всем нашим егерям вчера выдали, -- не отрывая блестящих глаз от дороги, сказал Иван. -- Сегодня вся орава нагрянет сюда. Разве это охота? Убийство! Наша с тобой задача - отыскать след первыми и угнать тигра как можно дальше в тайгу.

   Кажется, я снова ничего не понимал.

   -- Да все дело в том, что никакой он не людоед. С голодухи бесится. В капкан залез правой передней лапой. Угоним его отсюда в сторону села Партизан. А там у меня друзья есть, тигроловы. Поймаем, капкан снимем и отпустим. Жалко ведь, загубят зверя.

   -- Сказать охотоведу надо, объяснить людям, что капкан снять можно с живого тигра...

   -- Знают в конторе, да слушать ничего не хотят. Людоед - и баста. А я так понимаю: охотоведу предлог, чтобы шкуру дорогую ухватить. С живого - что? Только капкан снять можно, а с убитого и шкуру редкую. Премию за него назначили - путёвку в санаторий, как будто в тайге хуже, чем на курорте. Тишина, свежий воздух, аромат хвойный. Так нет - за путёвку готовы тигра изничтожить... Один Кузьма Сычёв, старший егерь - ты знаешь этого плешивого хапугу - недоволен: "По мне, -- говорит, -- лучше бы деньгами отдали, чем путёвкой". Такой уверенный, мерзавец, что получит премию... На, вот, шиш с маслом, -- выругался Иван, показывая кукиш.

   -- А если мы не отыщем первыми?

   -- Отыщем. Тигр вокруг Таёжки бродит, запах скотного двора его привлекает. На ферме сторож дед Михайло покажет нам место, где тигр был в последний раз. Оттуда и начнём гон.

   -- Погоним, конечно, -- деланно- равнодушным тоном поддакнул я, -- греметь на всю тайгу - дело не хитрое.

   -- Напрасно так думаешь. Или для тебя снять капкан с тигра - всё равно, что с колонка? Разницы нет?

   Сонливое состояние, в котором я пребывал до сих пор, разом прошло. Новость, услышанная от егеря, буквально потрясла меня. Еще бы! Не каждый день приходится гонять тигра.

   -- И многих съел этот самый людоед? -- спросил я, озираясь на чёрную стену леса.

   -- Никого не съел. С капканом не разгуляешься. На тракториста в голодном отчаянии набросился, грудь помял. В больницу увезли парня. Так ведь сам виноват, -- хлопнул себя по колену Иван. -- Браконьерил. Капкан у привады на медведя поставил. Приехал на тракторе, видит - тигр попал. Наехал гусеницей на трос. Тот, понятно рассвирепел. Рванулся в злобе неукротимой, оборвал бревно-потасок и кинулся на обидчика... Да на счастье зацепился поначалу капканом за валежину, а то бы насмерть загрыз несчастного.

   -- Что же дальше?

   -- Я в тот день на лесопункт приехал в Таёжку. Сидим с мужиками в мехмастерской, сетуем на неурожай в тайге желудей и орехов. Туго кабанам придется, подкормку надо делать. Вдруг завгар влетает с криком: "Федьку, тракториста, тигр задрал! На Лысой горе, возле Белого камня". Я мигом на машину и туда. Нашёл полянку, где все случилось. Жуткое дело - кровь на снегу. Сразу - то и не понял чья. А пригляделся - отлегло. Тигр раненой лапой окровянил снег. Кругом клочья одежды валяются. Федьку увезли к тому времени в больницу на лесовозе. Отыскал я след без труда. Рядом, справа, борозда тянется. Пошёл стороной. Пройду километра два и обрежу след за какой-нибудь чащобой. Все надеялся, что заляжет тигр где-нибудь в буреломе. Не залег. Вижу, в Сухой лог тянет. По отметинам в снегу определил: молодая тигрица и сукотая. Нет - нет, да и черкнёт отвисшими сосками по нетронутому снегу. Как понял, что преследую брюхатую самку, да ещё и с тяжелым капканом, всякое желание стрелять в людоедку пропало. Сами же люди довели ее до такого состояния! И хоть она ещё упорно вела меня в самую глухомань, чувствовалось, что силы постепенно покидают ее, шаги становились все короче. В Сухом логу, в зарослях камыша, на всякий случай снял затвор с предохранителя. Иду, вперёд поглядываю. Вдруг сзади как рявкнет! Я так и сел в снег со страху, скажу тебе откровенно... И карабин выронил...

   -- Ну?! -- подался я в нетерпении к Ивану.

   -- Что ну? -- покачал головой егерь. -- Вот, как тебя, видел её вблизи. Стоит, не шелохнётся, только кончик хвоста: туда - сюда, туда - сюда...

   -- Стрелял бы! -- необдуманно выпалил я.

   -- Стрельнёшь, пожалуй, когда сидишь в снегу, карабин валяется чёрт знает где, а зверь - вот он, в пяти шагах над тобой. Застыл я, как в гипнозе. Ничего кроме глаз тигра не вижу. А в них, не поверишь, мольба и слезы...

   -- Ну, это тебе показалось...