Тигровый перевал

   До темноты мы успели отогнать тигрицу ещё на несколько километров. Обессиленная голодом, капканом и мучительной болью, она уже не делала попыток обходить преследователей. Близко подпустив к себе, злобно рычала, вздыбив шерсть на загривке, и неохотно отступала, беспрестанно прыгая на трёх ногах. Правая передняя лапа волочилась по снегу. Иногда тигрица садилась, выпятив отвислые соски и оскалив клыкастую пасть, хлестала хвостом по снегу, отказывалась идти дальше. Металлические нотки в рыке сменились хриплым клёкотом, сипением. Мы швыряли в неё обломки сухого валежника, камни, заставляли прыгать в нужном направлении. До Партизанского оставалось не более десяти километров, когда в фиолетовых сумерках окончательно растворились следы тигра, деревья, кусты, каменные глыбы. И длинная цепочка горных вершин, и таежные распадки, и склоны круглых сопок - все потонуло в чёрном мареве наступающей ночи. Несмотря на непроглядную темень, Иван легко ориентировался в лесу.

   -- Сейчас перейдём ключ, а за ним лесовозная дорога, -- вглядываясь в темноту, сказал Иван. -- По ней вернёмся в Таёжку, а по утрянке рванём к тигроловам. Свору Сычёва попробуем задержать. Припасена у меня для них парочка "гранат"...

   -- Чего? -- переспросил я, не поверив услышанному, -- гранат?

   -- Две бутылки водки подкинешь им. Сычёв и компания выпить не откажутся. Вот какие гранаты, -- рассмеялся Иван, -- а там, глядишь...

   Егерь не договорил.

   Он вскрикнул, наткнувшись на валежину, и повалился со стоном в снег.

   -- Иван, что с тобой? -- подскочил я к нему, стараясь поднять товарища на ноги.

   -- Ой, нога, кажется, вывих, -- болезненно корчась, ответил егерь. Он поднялся, опершись на карабин, и тотчас обхватил меня за плечи.

   -- Вот напасть... Вывихнул ногу, факт.

   Уже под утро мы дотащились до кузницы, и я, усадил пострадавшего товарища в холодную машину. Иван завёл мотор, и вскрикивая от боли, тихо повёл машину в Таёжку, нажимая на педаль здоровой ногой.

   -- Не повезло нам... Убьют тигрицу не сегодня, так завтра, а заодно и тигрят маленьких, ещё на свет не народившихся, -- глухо простонал егерь. -- Угораздило же меня...

   В Таёжке, у ворот дома начальника лесопункта Катохина, стоял гусеничный вездеход, крытый брезентом.

   -- У главного браконьера остановились на постой. Рыбак рыбака видит издалека, -- со злом бросил Иван.

   -- Слушай, Мефодьич, -- положил я руку на руль. -- Поезжай в больницу, а я на попутном лесовозе отправлюсь в Партизанское к тигроловам. Идёт?

   Иван благодарно посмотрел на меня и вытащил поллитровки из-под сиденья. Болезненно морщась, улыбнулся:

   -- "Гранаты" возьми на всякий случай. Вдруг придётся "подорвать" кого-нибудь... Ногу вправлю - приеду. Держись, старина!

   Он уехал, а я медленно побрёл по деревенской улице в ожидании попутного лесовоза. Из дома Катохина раздавались громкие голоса. Шумная орава Кузьмы Сычёва готовилась к выезду в тайгу. "К концу дня непременно отыщут тигра и прикончат, если не освободить его от капкана", -- подумал я, подыскивая способ задержать вездеход. Гусеницы - не шины. Не проколешь. И проводку замкнуть не удастся - капот незаметно не откроешь. В глаза бросилась массивная крышка топливного бака. А что, если...? Я сбросил рюкзак, вынул пакет с сахаром и пересыпал его в горловину бака. Через полчаса я уже торчал на выезде из Таёжки, в ожидании попутной машины. Отсюда мне хорошо было видно, как из дома Катохина вывалила ватага егерей и охотников, залезла в кузов вездехода. Гусеничная самоходка круто развернулась и, выпустив облако сизого дыма, рванулась в тайгу. Перед мостом она дёрнулась, будто споткнулась о невидимую стену и заглохла. Водитель и егеря с громкой руганью выбрались из неё, столпились у двигателя. Они протоптались возле вездехода до полудня и отправились на перевал пешком. Там егеря надеялись обойти тигра с восточной стороны, отыскать свежий след.

   День быстро клонился к закату. Ни один лесовоз в Партизанское не прошёл, и я уже в потёмках вернулся в Таёжку. Следовало подумать о ночлеге. У дома Катохина опять стоял вездеход, который притащили сюда на буксире. Под открытым капотом при свете фонаря возился водитель. Узнав меня, развязно махнул рукой:

   -- А, пресса, привет! Давай к нашему шалашу хлебать лапшу!

   И недовольно пробурчал:

   -- Хитёр Гончарук, успел всех опередить. Убили тигра?

   -- Да, и шкуру содрали, -- солгал я, считая, что это лучший способ отбить у егерей желание преследовать зверя.

   -- А нам не повезло. Не могу завести эту дохлятину, хоть тресни, -- со злом пнул водитель свое стальное чудовище.

   -- Убили, говоришь? И шкуру содрали? -- расхохотался Кузьма Сычёв. -- Как бы, не так!

   Старший егерь незаметно подошел к вездеходу, и я отшатнулся, прикрыв лицо рукавицей: от Сычёва нестерпимо несло перегаром спиртного.