Тигры у нас не водятся

Сначала в сачок попали остатки их панцирей, похожих на куски желтой прозрачной бумаги, а потом вдруг выловился первый щитень. Был он сантиметров пять длиной. Тело его было покрыто двухстворчатым щитом, на передней части которого находились два почти сливающихся между собой глаза. Брюшко, выглядывающее из-под заднего края щита, было членистое, лишенное конечностей и заканчивалось двумя длинными хвостовыми нитями. Ног у щитня было 60 пар! Когда он плыл, то движения отдельных ножек не замечалось. Казалось, что струя воды движется вдоль тела. Попалось мне 12 щитней, а я целый вечер любовался их быстрыми движениями в аквариуме.

Ни минуты щитни не оставались на месте — так и сновали туда-сюда. К сожалению, на следующий день они все погибли. Живут щитни очень недолго, потому что места их обычных обитаний — лужи и канавы— тоже существуют недолго. Высохнет лужа — погибает и все ее население. Но на дне лужи, в грязи, а потом и в пыли остаются яйца щитней. Они не боятся засухи, даже больше того, они непременно должны просохнуть, иначе зародыш в них не будет развиваться. Иногда проходит несколько лет, пока снова встретишь в этих же лужах щитней. И я очень рад, что хоть один вечер наблюдал этих странных существ. Глядя на них, быстро плавающих на спине, словно переносишься на 500 миллионов лет назад, когда на Земле не было ни людей, ни зверей, ни птиц, а в древних водоемах вот так же бойко плавали их предки.

В ТАЙГУ ПРИШЕЛ ЧЕЛОВЕК

На шестах я когда-то

Поднимался сюда.

Пели мне перекаты

И шумела тайга.

На Тимане я снова

И увидел в тайге

Белокаменный город

На студеной реке…

Такие строки написал о таежном городе Ухте коми-поэт Федор Щербаков. О городе, совсем молодом, насчитывающем всего лишь три десятка лет, считая с момента прибытия первых экспедиций. А сейчас это действительно белокаменный город с большим числом трех-, четырех- и пятиэтажных домов, с заводами, мастерскими, школами, кинотеатрами.

Почему же здесь, в сердце тайги, построили город?

Тайга — очень богатый край. Много в ней полезных растений, зверей, птиц, рыбы, древесины. А под огромными лесами и болотами лежат еще большие богатства — залежи ценных полезных ископаемых: угля, нефти и газа.

Богатства недр таежного края давно уже интересовали русских людей.

Пробираясь сквозь дремучую тайгу и преодолевая порожистые реки, еще в 1745 году на реку Ухту прибыл купец Федор Прядунов и построил на ней маленький нефтеперерабатывающий заводик, кстати, являющийся первым нефтеперегонным заводом в мире.

В прошлом столетии, в 1872 году, на Ухте была пробурена одна из первых в России и вторая в мире буровая нефтяная скважина промышленником купцом Михаилом Сидоровым, пророчески писавшем в своей книге «Север России»: «…остановится привоз из-за границы на север нефти, а сам Север будет отпускать ее в размерах баснословных…» В царской России таким мечтам не было дано осуществиться. Царское правительство к развитию промышленности и культуры национальных окраин относилось безразлично и даже враждебно. И из многочисленных документов об ухтинской нефти видно, как разбивались о каменную стену тупости, невежества, интриг и спекуляций все попытки исследователей и патриотов — Прядунова, Сидорова, Гансберга и других — развивать отечественную промышленность. Так было до Великой Октябрьской революции 1917 года.

Но уже в первые послевоенные годы, когда наша страна еще боролась с голодом, разрухой и интервентами, Владимир Ильич Ленин обратил внимание на поданную ему А. С. Соловьевым докладную записку об ухтинской нефти и запросил материалы о нефтеносном районе реки Ухты.

И вот 16 июля 1929 года «к высокому берегу реки Печоры у деревни Щелья-Юр причалил пароход, доставивший из Архангельска экспедицию в составе 125 человек, следовавшей на Ухту». В своих воспоминаниях один из участников Г. Ф. Андрющенко рассказывает: «Поместилась эта экспедиция в школе, так как другого свободного помещения в деревне не было. Затем нужно было найти лодки, так как единственный путь на Ухту был вверх по реке Ижме на 400 километров, а затем еще 12 по реке Ухте. Этим путем необходимо было доставить значительное число грузов и продовольствия. Экспедиция достала двадцать одну лодку — баркасы, каждый из которых мог поднять груз 500—1000 пудов (тоннами тогда еще не измеряли). Моторов еще не было, лошадей нанять не удалось, и единственный выход был — доставлять лодки на себе, пешком. Лодки соединили по три, в состав, и каждый состав тянули лямками посменно 7–8 человек. Одни тянут, другие отдыхают в лодках. Ночи еще были светлые, так что эта «сухопутная» флотилия продвигалась вверх по Ижме почти без остановок. Трудно сейчас представить себе эту бурлацкую работу, но другого выхода не было.