Тигры в красном

— Моя подружка? О, думаю, староват я уже для подружек. Мне за ними не угнаться. К тому же нынешние девушки все костлявее и костлявее. А мне больше нравятся такие, ну, такие, как ты, дорогуша. Округлые, мягкие.

Хелена взяла еще один бокал шампанского.

— Прошу прощения, — сказала она. — Мне нужно попудрить носик.

В ванной она запила еще одну таблетку водой из стакана, поставленного для гостей. Ей хотелось, чтобы Эйвери был с ней. За все эти годы она лишь несколько раз была в доме Билла Фокса, и всегда с мужем. Она гадала, сколько же Билл Фокс заплатил ему. Она надеялась, что много. Ей не верилось, что он просто пожелал видеть ее у себя. Он всегда любил распускать руки, но к ней приставал не больше, чем к другим. К тому же теперь он уже совсем старик. Он показался ей стариком из-за седых волос, когда она впервые увидела его у «Сиро», а теперь у него старческие пятна на щеках и руки как у дряхлой карги. Она дрожала. Ей всего-то нужно быть хорошенькой и милой, а потом она отправится домой, спать.

Позже Хелена обнаружила, что осталась одна с Биллом Фоксом на террасе. Все уже ушли, а она почему-то даже не заметила. Она болтала с одной из актрис, которая жаловалась на постельный кастинг. Похоже, ту расстраивал не секс, а то, что после этого ее никогда не приглашают на ужин. Хелена кивала и пила, и снова пила. Затем девушка исчезла и на террасе остались только они с Биллом Фоксом. Она знала, чего хочет Продюсер. Она знала весь вечер. Для этого не надо быть гением. Он стоял, прислонившись к раме французского окна, и улыбался ей.

По дороге к гостевому домику Хелена споткнулась на ступеньке и подвернула лодыжку. Билл Фокс поддержал ее за локоть.

— Осторожнее, дорогуша, — прошептал он.

— Почему мы идем к моему дому? — Она не могла вспомнить.

— Там тебе будет удобнее.

— Эйвери, — сказала она.

— Он ушел, дорогуша. Он работает, ты же помнишь?

Она не помнила.

В спальне он потребовал включить свет.

— Я хочу на тебя посмотреть. Хочу видеть, за что плачу. Мне не приходилось платить с шестнадцати лет. — Он хмыкнул.

Хелена тоже засмеялась, хотя и понимала, что шутка не для нее.

Хрипя, Продюсер двигался на ней. Он задыхался. Он был стар. Хелена едва сдерживала смех: этому старику требуется сиделка, а не кувыркания в стогу. Но она понимала, что он рассердится и они не получат денег. Поэтому позволила ему хрипеть дальше, а сама смотрела в потолок.

— Ты настоящая шлюха, — прокашлял он ей в ухо. — Я всегда это знал.

Она чувствовала, что он близок к финалу.

— Мама?

Хелена окаменела. Хрипы Продюсера, свет, постель, вся перекрученная, как вода в сливающемся бассейне. Нет, это невозможно.

— Мама?

Эд. Как она могла забыть про сына? Она оттолкнула Продюсера так сильно, что он упал с кровати и зашелся в судорожном кашле. Села на кровати, прикрыв груди рукой.

Эд стоял в дверях, одетый в пижаму. Странно, как ей могло показаться, что он высокий. Он всего лишь маленький мальчик, вот только глаза у него безжизненные, пустые. И смотрит на нее скорее с любопытством, чем со страхом или злостью.

— Эд, — произнесла она, но обнаружила, что не знает, что сказать.

Эд смотрел на Продюсера, выглядывавшего из-за кровати. Одежда его лежала слишком далеко, и добраться до нее он мог, лишь явив себя во всей красе.

— Сынок… — начал он.

— Я не ваш сын, — сухо ответил Эд. — Вас не должно быть здесь. Моей матери нездоровится.

— Я просто…

Продюсер, похоже, растерялся.

Эд не двигался с места. Он все стоял и стоял. Наконец старик прыгнул вперед, схватил одежду и выскочил из комнаты. Хелена непременно посмеялась бы над тем, как он спасовал перед маленьким мальчиком, если бы только ее сердце не было разбито.

— Эд, родной, — заговорила она, когда Продюсер исчез. Она закуталась в простыню. Вот бы протянуть ему руку, точно предложение мира, но жест, даже сама его идея, — истинный гротеск. — Милый, твой отец. Он так упорно трудится много лет…

Она не могла объяснить это сыну.

— Я понимаю, — сказал Эд. — Исследование.

И с этим он оставил ее одну в залитой светом комнате.

Хелена проснулась от звуков радио.

Во вторник днем автобус с группой молодых борцов за гражданские права, направлявшийся в Бирмингем, штат Алабама, подвергся нападению близ Эннистона.

Ее нервы были точно из стекла, голова пульсировала. Но тошнота исчезла, и она обнаружила, что может сидеть, не испытывая при этом головокружения. Она дотянулась до кувшина и налила воды. Вода оказалась сладкой, с лимонным привкусом, она проглотила ее залпом и налила еще.

— Хелена?

В дверях стояла Ник.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

— Голова болит.

— О, родная, ты снова с нами. В стране живых. — Ник пересекла комнату и присела на край кровати. — Ты столько дней вообще не разговаривала. Я уже и не знала, услышим ли мы когда-нибудь снова твой голос.

Ник попыталась взять Хелену за руку, но та отдернула ее.

— В чем дело?

— Мне надо увидеть Эйвери.