Тигры в красном

Перед тем как покинуть Вязовую улицу, Ник и Хелена развели небольшой костер и сожгли старые продуктовые талоны. Хелене все не удавалось разобраться, какой штампик означает какой продукт, так что иногда она возвращалась с банкой шпинатного пюре вместо курицы, потому что перепутала дни. Поначалу Ник даже нравилось справляться с трудностями рациона, но вскоре это стало утомлять — все равно что пытаться собрать головоломку с потерявшимися деталями. Теперь она могла готовить что угодно, и не было нужды подыскивать замену ингредиентам. Но Ник обнаружила, что не может сосредоточиться на рецептах, и сдавалась на полпути к ветчине в меде или устрицам по-рокфеллеровски и снова растягивалась на мостках, залитых солнцем. А оставшиеся ингредиенты отправятся потом в какую-нибудь запеканку.

Хьюз ничего не говорил, но она знала, его тревожит ее взбалмошная стряпня. Прислушиваясь к шуму воды в душе, она старалась не думать об очередном недоделанном ужине. Она старалась не думать о муже, который и сам обратился в ингредиент из военного пайка.

Зазвучали духовые, и Ник шлепнула ногой по наползающей волне, залив свой маленький островок. Глаза по-прежнему были закрыты, желтый купальник терял впитанное тепло послеполуденного солнца. Ветерок шептал над водой, она слышала, как мимо плывет лодчонка.

Шум воды в доме умолк. Тишина, только музыка и голоса соседских детей, недовольных, что их загнали ужинать. Ник повернула лицо к западу, ловя щекой последнее тепло дня.

— Привет.

Вздрогнув, она подняла голову, открыла глаза. Хьюз стоял на лужайке, с влажными волосами, в белой рубашке, которую она сегодня отутюжила.

— Приготовить тебе выпить? — спросила она, не пошевелившись.

— Не нужно, я сам.

Хьюз подошел к тиковому бару, достал бутылку безымянного джина и налил в стакан на два пальца.

— Льда не осталось, — сказала Ник. — Слишком жарко. — Она снова опустила голову на теплые доски и закрыла глаза.

— Ты не забыла, что на ужин придут Чарли и Элиз?

В его голосе звучала покорность судьбе, он знал, что она забыла, не могла не забыть. Словно она только и делала, что все забывала и ни о чем не помнила.

Ник замерла, но глаз не открыла.

— Кто? А, да, твои друзья, — сказала она. — Нет, не забыла. (Она забыла.) Я купила у рыбаков креветок.

Она услышала, как Хьюз вздохнул в свой стакан.

— Я знаю, они тебе надоели, но они стоят по доллару за ведро, а это все, что мы можем себе позволить до следующего жалованья. — Ник встала и отряхнулась. — Особенно если мы будем принимать гостей.

— Кажется, ты говорила, что скучаешь по званым обедам, — тихо сказал Хьюз.

Он стоял со стаканом в руке и смотрел на нее. Светлые волосы потемнели от воды, закатное солнце подсвечивало его сзади. В его расправленных плечах Ник почудился вызов.

— Да, — ответила Ник. — Говорила. Но, милый, я их не знаю, и ты… — Она умолкла, осознав, что Хьюз смотрит на нее так, будто она ребенок с задержкой в развитии.

Ее переполнял странный коктейль эмоций, ставший уже привычным. Ей хотелось вырвать у него стакан и разбить о его лицо, вдавить стекло в кожу. И в то же время ей хотелось попросить прощения, хотелось получить его — как в детстве, когда мать, смягчившись, отменяла наказание.

— Неважно, — сказала Ник. — Пойду приготовлю ужин. На какое время вы договорились?

— Ровно в восемь, — ответил Хьюз.

С ужином Ник разбираться не спешила. Стояла посреди кухни и курила, разглядывая овощи в холодильнике, из которого выходил холодный воздух. Огуречный салат, решила она. Сочетается с морепродуктами. Она закрыла дверцу холодильника и прислонилась к ней. Посмотрела на свои ноги, потемневшие от каждодневных солнечных доз. На купальник пришлось потратить целое состояние. Она и не подозревала, что зимой может стоять такая жара. На ее Острове солнце в это время уже бледное, выцветшее, а купальник давно отправлен на зимовку в кедровый сундук.

Она услышала, как Хьюз выключил проигрыватель и пошел в сторону кухни. Ник принялась чистить розовые полумесяцы креветок. Прежде она их любила. А теперь они их ели через день.

— Почему ты не включишь радио? — спросил Хьюз.

Она подняла липкие руки:

— Включи сам, боюсь его испортить.

Неделю назад Хьюз купил ей радио, но Ник испытывала смутную неприязнь к этому аппарату. Хьюз уехал в субботу после полудня, один, и вернулся с коробкой. Она не спрашивала, куда и зачем он ездит без нее. Он мог, замерев, разглядывать через стеклянную дверь небо, а потом взять ключи и просто выйти. В первый раз она даже не сообразила, что он уезжает, пока не услышала двигатель машины. Она подошла к двери и глянула в безоблачный небесный свод, на пыльную улицу, на дорогу впереди — хотелось понять, что же из этого вызвало у мужа желание уехать. Но ничего особенного не увидела. Только старый зеленый «бьюик», едущий к Флорида-роуд.

И вот однажды появилось радио, точно шпион из мира, в который Хьюз уезжал.

— Мне подумалось, что ты захочешь послушать что-нибудь помимо своих пластинок, — объяснил он. — Можно даже поймать передачи из Лондона.