Тигры в красном

— Обожаю эту песню. — И посмотрел на меня, точно ожидая какой-то поддержки. — «Дорз». — Он начал подпевать музыке: — Давай, детка, зажги мой огонь.

Мне стало любопытно, каков его череп изнутри. К счастью для нас обоих, на середине песни мы доехали до парома, нужно было успеть купить билеты и поставить машину.

Когда мы добрались до Тайгер-хауса, уже почти стемнело, автомобиль съехал на дорожку к дому, фары радугой света выхватили кедровую обшивку. Я вспомнил разрушенные амбары, которые видел с Линкольн-хайвей. Торнадо. Этой зимой и ранней весной — худший за всю историю. Он разрушил дома и зернохранилища и убил маленькую девочку под Эльвирой.

Задняя дверь распахнулась, и вылетела Дейзи.

— Вы успели, — сказала она, сбегая к нам по ступеням. Туфель на ней не было. — Слава богу, я так волновалась. Сегодня я преподнесла твоей маме ужасные подарки. Ты должен восстановить мою репутацию, Эд Льюис.

Она поцеловала меня в щеку. Мне нравилось, что она не пользуется духами; она пахла мылом «Айвори» и детским шампунем из ванной наверху.

Она повернулась к Тайлеру. Ее оживленное лицо зарумянилось.

— Привет.

— Привет, — ответил он. Улыбнулся ей.

Я ждал, пока она целовала его. Смотрел, как двигаются их губы. Мускул на изгибе челюсти Дейзи слегка дрогнул, и я подумал, каково это — быть ею, и что она ищет в этом человеческом контакте. Но опять же, она — очень телесный человек, все время стремится вперед, и мне пришло в голову, что, может, она ничего и не ищет. Может, она просто прожигает себе путь.

И снова подумал об Анне в гостиной маленького фермерского домика.

— Мне было так одиноко, — сказала она, пригласив меня потанцевать, недоеденный обед так и остался на столе.

Я чувствовал, как движутся мускулы ее спины под моей рукой, когда вел ее в танце, но в ней не было огня, только грусть. По крайней мере, до тех пор, пока я не надел пластиковый пакет ей на голову, и тогда вся жизнь вышла на поверхность, и ее лицо озарилось, точно небо Четвертого июля.

Я думал, возможно, то, что я все время пытаюсь обнаружить — это как раз подавление физической личности, когда Дейзи повернулась ко мне и сказала:

— Боже, Эд. Ты все еще здесь? Идем, нужно отвести тебя к твоей маме.

Я позволил ей сопроводить меня в дом, она держала меня под руку.

— Тебе понравилось ездить на шика-а-арной машине Тая?

Она рассмеялась, растягивая это слово.

Я не понимал, что в этом смешного, поэтому сказал:

— Он говорит, что она золотая, но она больше похожа на зеленую.

— Ага. — Она повернулась ко мне: — О, надеюсь, ты не сказал это ему. Его это бесит. А мама считает, что машина отпадная.

— Он говорит, твоя мама сказала ему, что она похожа на лист кувшинки.

— Неужели? Как поэтично. — Дейзи остановилась у задней двери. — Кстати, мама немного не в себе. Ангельский пирог пропал. — Она наклонилась ко мне и понизила голос, прикрыв рот ладонью: — Мама думает, что это кто-то из соседских мальчишек утащил, но вообще-то я видела, как твоя мать скормила его соседскому псу. — Она рассмеялась. Дзинь-дзинь, бьющееся стекло. — Идем.

Я почувствовал это в тот же миг, как вошел в дом. Точно надвигающееся землетрясение. Оглянулся на Дейзи — поняла ли, но она выглядела как обычно.

Я заметил, что все дома воспринимаются по-разному, у каждого особый аромат, который чувствуешь, когда входишь. Ферма Анны пахла чем-то затертым и изношенным. Угасанием. Тайгер-хаус, напротив, пах вещами, о которых заботились, полировкой для дерева, крахмалом, бьющими часами. Динь-дон, каждый час. Но в тот вечер в воздухе было что-то еще. Руки покалывало, так бывало, когда должно случиться что-то интересное.

Входя в комнату матери, я уже в этом не сомневался. Волосы у нее выглядели странно, будто птичье гнездо. Но что действительно изменилось, так это ее лицо, нелепое и напряженное.

Когда Дейзи оставила нас одних, мать притворилась, будто занята макияжем. Я понял: она что-то замышляет. С тех пор как она попала в клинику, она постоянно говорила одно, подразумевая совсем другое. Полагаю, ее там этому научили, хотя я вовсе не уверен, что это признак душевного здоровья.

— Как ты себя чувствуешь, мама?

— Отлично, дорогой.

Я подождал, но она больше ничего не сказала, и я спросил:

— Что стряслось с твоими волосами?

— Боюсь, у меня случилось небольшое столкновение с парикмахером. Дейзи постаралась. Потому что утром мне было немного грустно.

Я отметил, что она одета в синее платье, внимание мое привлекли тигры. Они сверкали на свету. Мама пригладила торчащие волосы и посмотрела на меня в зеркало.

Я посмотрел на нее в ответ, стараясь унять дрожь в руках. Я ощутил легкое головокружение.

— Ты поздоровался с тетей Ник?

— Я ее еще не видел, — ответил я.

Вспомнил о пироге, который мать скормила псу.

— Чудесно, что Тайлер смог приехать. — Она теребила какой-то золотой тюбик, который вытащила из комода. — Он так хорошо ладит с семьей, особенно с твоей теткой. Хотя…

Было что-то в ее голосе, настороженном взгляде, в наэлектризованности дома.