Тихая гавань

- Я не испытываю к русским ни малейшей симпатии, но мы же арийцы и, мы солдаты, воевать с детьми, с младенцами, это чудовищно. Это не война — это истребление.

- Они вырастут и станут врагами. И там, наверняка, были евреи?

- Почти не было: их перестреляли еще до прихода зондеркомоманды Раппа. Служащие, коммунисты, бюрократы и их семьи.

- И после этого вы решили, что все гестаповцы такие , как этот Рапп?

- Я не рассказал до конца. Рапп веселился, ему на самом деле было весело, когда очередная голая баба скатывалась в ров с простреленной головой, а детей он называл «паучатами». Меня и моих солдат оттеснили, так как никто не собирался прекращать акцию. Они просто вошли в какой-то раж.

- Пьяные?

- Пьяные и под «перветином», но были и трезвые, они постоянно менялись у рва и даже спорили, кто больше «нащелкал», предлагали моим солдатам присоединиться. Яма , кстати, заполнилась быстро, ее потом подожгли.

- Это очень печальная история, особенно про детей, - Барт на секунду задумался. - Но я в сотый раз повторю, как Зайберт связан с этой историей?

- О, все просто: в соседней части у меня служил приятель, и туда прибыла уже группа Зайберта. Вещи там происходили похуже той картины, что наблюдал я.

- Это слухи, вы лично не видели....

- А какой смысл моему приятелю врать? Мы с моим капитаном отправили жалобу на Раппа, но в итоге меня просто перевели сюда, чему я, признаться , был рад. А потом здесь появился Зайберт. По некоторой информации его отправили в тыл, чтобы немного охладить пыл. Поправить душевное равновесие, так сказать.

- Ладно, с этим тоже понятно, но почему вы считаете, что я стану таким же?

- Вы , лейтенант, личность внушаемая и немного наивная. Но вы же не палач, да?

Барт не нашел, что ответить. Сам вопрос подразумевал надежду на положительный ответ, но был глубоко возмутителен. Конечно, он не палач, в детей он стрелять точно не станет, но среди заложников хоть и были женщины, но ни одного ребенка старше пятнадцати лет. А подростки все же не дети. Но, он нашел иезуитскую уловку в своих рассуждениях: пятнадцать не дети, четырнадцать не дети, и так далее. Но , если их версия с Хельгой , верна, то никаких казней не будет. Наконец он выдавил:

- Нет, я солдат. И я не палач.

- Отрадно слышать, - Шуберт налил еще коньяка, рука его дрогнула , и чашка переполнилась, жидкость пролилась на стол, и лейтенант резким движением убрал бумаги в сторону. Капитан извинился:

- Право, совсем все из рук валится. Я смотрел сегодня на этих польских скотов. Они нас ненавидят, но, черт возьми, они же люди.

- Так скоты или люди?

- Лейтенант, не цепляйтесь к словам. Если Зайберт прикажет вам участвовать в расстреле, то вы же откажетесь?

Барт задумался и промолчал. Он как-то не думал о том, что придется самому участвовать в экзекуции, до этого с расстрелами вполне справлялись подчиненные Зайберта.

- Вы думаете, что ответить, а вот я откажусь. Убивать врага на поле боя — это правильный путь солдата, а стрелять в спины безоружных — увольте.

- Вас могут разжаловать и отправить на фронт. Вы же знаете, что мы, как вспомогательные части обязаны содействовать гестапо и айнзатцгруппам.

- Я не боюсь смерти, не боюсь фронта, хотя и не хочу туда возвращаться. Но не из-за русских, а из-за таких как Зайберт или Рапп. Кстати, у горящей человеческий плоти запах похож на свинину.

- Вы же не видели, как они жгли тела? - Барту показалось, что он поймал Шуберта на несоответствии и вообще он выдумал эту историю, но тот только покачал головой. - Огня не видел, а вот запах дошел и до Клинцов.

- В заложниках нет детей, - Барт решил как-то прекратить этот неприятный разговор.

- Пока нет, этот палач обещал же казнить каждый день по двадцать человек, так что скоро доберется и до детей, для усиления воздействия. Ведь он решит, что напуганные родители выдадут убийцу.

- А вы предлагаете оставить все, как есть? Наши боевые товарищи погибают, а мы будем улыбаться полякам и говорить: «Продолжайте»?

- Не надо трогать баб и детей.

Лейтенант не стал посвящать Шуберта в подробности с Хельгой, так как получалось, что убивала не местная жительница, а казнить собирались горожан. Он про себя сравнил Шуберта и Зайберта. И сравнение было явно не в пользу первого: высокомерный, презрительный и отчужденный. А гестаповец рассудительный , готов помочь, объяснить, он многому у него научился. И после нападения на Шульца лейтенант присутствовал при расстреле на площади. Он постарался вспомнить лицо и поведение гестаповца в тот день и не нашел ничего, что подтверждало бы слова Шуберта: Зайберт не выказывал ни тени удовольствия, распоряжался экзекуцией быстро, спокойно и деловито. Никаких улыбочек и шуточек он не заметил, хотя в последнее время он постоянно напевал эту дурацкую мелодию и несколько загадочно улыбался. Но не в момент казни. Так что Шуберт ошибается:

- Это все интересно, капитан. Я понял вашу позицию, приношу извинение за свое поведение на складе...

- О. это моя вина. Я был не совсем корректен и спровоцировал вас, - Шуберт подошел к двери и выглянул в коридор.

- Тихо как. Как перед бурей затишье.