Тихая гавань

Она вышла из швейного помещения и остановилась в раздумьях: идти в цех химической обработки или пропустить его? Пары хлора были очень токсичны, и там работали либо совсем молодые, пышущие здоровьем девки, либо пожилые тетки, которым было плевать на собственные легкие, волосы и кожу. Но за работу там Эльза платила прилично, гораздо больше, чем на других участках, поэтому желающих всегда было предостаточно. Но сама хозяйка не любила там находиться: слишком рискованно для здоровья и совсем не полезно для внешнего вида. Но если игнорировать этот цех, то работницы обязательно расслабятся и начнут работать спустя рукава. Такова человеческая натура: без контроля начинается расслабленное отношение к рабочим обязанностям. Так что идти придется. Ее радушное настроение начинало портиться, но это ее работа, она приносит ей деньги и, потом, она проведет там максимум полчаса, а вот работницы находятся там по десять часов с получасовым перерывом. На глазах Эльзы от ядовитых испарений за три года скончалось шесть женщин. Не совсем на глазах, конечно, но в чем причина их ухода из жизни было абсолютно понятно и без вскрытия. Эльза подумывала об ограничении срока работы в этом цеху, но тогда возникал ряд вопросов: куда отправлять отработавших, к примеру, полгода работниц, и где гарантия, что они захотят вернуться на это место после полугодового отпуска или смены деятельности. В конце концов, в цех этот она не под дулами автоматов гнала людей: работницы знали о рисках и предпочитали деньги своему здоровью. Это выбор взрослых и ответственных людей.

Всего на фабрике трудилось триста шестьдесят два человека, преимущественно женщины, так было и до войны, а с ее началом даже разгрузка-погрузка легла на них, так как молодых мужчин либо призвали в армию Советы, либо угнали на работы в Германию. Но даже такая тяжелая работа не оставляла вакансий: альтернативой было влачить полуголодное существование, либо идти на панель, но и там конкуренция была высока. Местных жительниц еще неплохо выручал госпиталь: санитарками и уборщицами брали, а вот сестринский и докторский состав почти полностью состоял из немцев. Да и до войны не было столько в городе людей с медицинским образованием. Совсем немного горожан трудились на железной дороге, все остальные перебивались либо торговлей, либо кустарным производством и починкой, либо разведением скотины и обработкой огородов. Мельница и электростанция обслуживались совсем небольшим количеством людей.

Основным сырьем был лен, который поставлялся до войны целыми составами, а теперь выбить у командования даже несколько вагонов было непростой задачей, так как впихнуть в составы вагоны с сырьем было непростой задачей, однако ее выручал контракт с вермахтом, да и кое-какие связи остались.

Цех химической обработки находился в отдельном здании — единственном каменном здании на территории фабрики, и даже толстые кирпичные стены не могли сдержать аромат химикатов. А еще от него исходил постоянный гул: работала вытяжная вентиляция, и над крышей постоянно клубилось желтоватое облачко. Цех работал непрерывно: внутри менялись только смены.

Эльза подошла к массивной деревянной двери, тяжело вздохнула и вошла внутрь. На входе была раздевалка, вдоль стен стояли шкафчики с одеждой. Она с раздражением отметила, что несколько шкафчиков были неплотно прикрыты, и оттуда выглядывали личные вещи работниц. Обычно тут всегда кто-то находился: работницы периодически приходили сюда, чтобы передохнуть — это допускалось правилами. Но она пришла в редкий момент, когда все были внутри цеха.

Эльза подумала, что сделает мастеру замечание по поводу дверок, но внутренний голос сказал: «Рано уходить, нужно идти дальше и посмотреть, что там. Скорее всего дверки это только начало?». Она тяжело вздохнула и подошла к стойке с рабочими костюмами: там всегда висело несколько прорезиненных халатов, резиновые шапочки, очки и марлевые маски, на полу безразмерные галоши. Она на глаз определила халат подходящего размера и начала надевать его поверх одежды. Снимать обувь Эльза не стала: она была в туфлях на плоской подошве, а галоши могли уместить в себе ногу великана. А еще ей предстояло самое неприятное — маска, очки и шапочка. И хотя все вещи проходили после смены обработку, она брезговала ими. Особенно масками. Но дышать испарениями внутри цеха без маски это верх безрассудства.

Она кое-как надела на себя всю эту сбрую и открыла дверь в производственное помещение.

Маска не могла сдержать едкой вони химикатов, к горлу подкатил комок, на глаза начали наворачиваться слезы, но она мужественно пошла вперед, отметив, что возле рабочих мест никого не было. Ее посетила паническая мысль: а может, переборщили с химикатами , и они все отравились? Но через мгновение после этой мысли она услышала отборную ругань и визгливые крики на польском:

- Дура! Свали отсюда. Подохнешь!- Не свалю! Зовите эту суку белобрысую.