«Тихие» американцы

Контактов с нужными людьми у Миши было тьма. Как на хорошей распределительной подстанции. Знакомые менялись часто. Ну а те, кто был в особом доверии, хоть и замечали, но вроде бы не замечали, что иные картины очень быстро уступали место другим, книжные полки обновлялись, как экспозиции в магазине, вместо стереофонического «Грюндига» вдруг появлялся не менее стереофонический «Сони», а голоса, что звучали раньше из динамиков «Сателлита», теперь окрашены медовым тембром другого радиоприемника, «Нейшнл» или «Шарп». Однако на то оно и доверие, чтобы, замечая, не замечать. Не замечать, например, как неизменно возникал Миша Казачков в домах, где недавно кто-то умер и осиротевшая семья собирается продать кое-что из ценных вещей. Вазочку там или сервиз, или книги, или те же картины. Художественные Достоинства, как мы помним, Миша Казачков успешно переводил в иной, универсальный, с его точки зрения, эквивалент. Однажды, купив вазочку из китайского фарфора за двадцать пять рублей, продал ее какому-то эстету за пятьсот. А картину, приобретенную в Ленинграде за 600 рублей, уступил киевскому ценителю искусства за полторы тысячи.

Я написал: однажды. Если бы! Путь, который Казачков прошел по цепочке преступлений, нанизывая одно звено за другим, составляет не один год. За это время он совершил сотни махинаций — спекулировал, занимался контрабандой, валютными сделками, вступал в отношения с людьми сомнительными и откровенными негодяями, обманывал доверчивых и облапошивал несведущих.

Предприимчивый и ловкий, умеющий направить свои способности лишь на одно — личное благо, не гнушаясь при этом ничем (как говорится, его бы энергию да в мирных целях!), Казачков, понятно, чувствовал себя стесненно в рамках нашего строя, нашей морали. И произошла любопытная трансформация. В детстве и отрочестве, объективно отмеченный печатью незаурядности и субъективно утверждаемый в этом мироощущении матерью (отец Казачкова умер), он вошел в зрелость с твердым сознанием собственной исключительности. Вы думаете, проза жизни поставила его на место? Не было прозы! Сплошное порхание, легкий полет, скольжение по поверхности и — малыми затратами — большие дивиденды.

Переступив порог института имени Иоффе, Казачков очень быстро создал себе репутацию весьма полезного человека. Без гостей в институте обходилась редкая неделя, значит, кому-то нужно отрываться, значит, будет страдать работа, а тут — Миша. И специалист, и в общем-то человек без определенных занятий, потому что который год работает над темой, а толку — ноль, стало быть, и отрывать-то не от чего, и ему самому все это в охотку, за чем же дело стало? А оно и не стало. Визит — Миша. Культурная программа для гостей — Миша. Встречи-проводы — опять же он, Миша.

А вскоре ленинградская таможня сделала представление институту: была задержана контрабанда, которая, как выяснилось, предназначалась Казачкову. Конфуз! Постановили: избавить от общения с иностранцами.

Но не нуждался к тому времени Михаил Петрович Казачков ни в зарубежных контактах с помощью института, ни в больших и малых радостях, вытекающих из них. К тому времени он освоил не только технику спекуляции, но и технологию контрабанды, овладел существующими и изобрел (представьте!) новые способы контактов с зарубежными партнерами. К тому времени он уже превратился из мелкого деляги в крупного, с размахом, дельца.

Одним из его заочных клиентов был владелец крупного книжного магазина в Париже. Для него Казачков подобрал весьма неплохую библиотеку: первое издание Большой Советской Энциклопедии, Энциклопедический словарь Граната (74 тома), первое издание Литературной энциклопедии, Толковые словари Даля и Ушакова, академические издания Толстого (90 томов) и Пушкина. (Заметим: эти и другие книги, которые будут упоминаться в дальнейшем, а также картины в большинстве своем запрещены к вывозу из Советского Союза, так как они отнесены к раритетам.) Посредниками в этой операции были некто Бушовски, словак по национальности, и гражданин Республики Заир Жозеф-Жюльен Нтумба Нканда. Поскольку гонцы не могли осилить всего груза литературного наследия, Казачков прибегнул и к помощи почты — через подставных лиц, на подставные адреса.

Не менее плодотворными были контакты Казачкова с гражданами Соединенных Штатов Америки. Заведующий славянским отделением Колумбийского университета Роберт Карлович приобрел у Казачкова 226 томов — энциклопедии, словари, академические издания русских классиков. Через Уильяма Челсму переправил за океан некоему Джорджу Маэске редчайшую книгу — «Лимонарь, или Цветник Духовный», изданную в Киеве в 1628 году.