Тихие гости

Я поежилась, но подругам моим все было нипочем. Соня принялась выписывать кренделя валенками, скользя будто на коньках. Она смешно изгибалась в своем пуховике, точнее, пыталась изогнуться, поднимая то одну, то другую ногу и изображая фигуристку. Лерка пополам от хохота складывалась, и не присоединиться к ней было невозможно.

Затем Сонька стала изображать танец маленьких лебедей (из одного лебедя), попятилась, попятилась опасно в сторону проруби, но не успели мы предостерегающе закричать, как она остановилась, нагнулась и принялась что-то рассматривать на льду. Я сначала подумала, что она тоже заметила вмерзшие перемещающиеся странности, но нет.

— Эй, смотрите! Тут что-то тащили!

Соня топталась рядом с каким-то непонятным следом невнятного цвета. И был он не подо льдом, а на поверхности. Действительно, казалось, будто от коровника в сторону залива волокли что-то объемное, мешок, что ли. Такой грязный мешок.

Мы немедленно отправились выяснять, что это было.

Какая-то вонючая шкура, вероятнее всего, коровья, но уж конечно не из известного шведского магазина, бугрилась у самой проруби, причем коровий хвост был опущен в воду, будто его снизу тянули. Полынья уже подернулась льдом, и хвост почти вмерз, ну точно как в сказке про волка и лису.

Мне почему-то живо представился дядя Гена, насмерть вмерзший, по словам Анисимовны, в лужу, и меня всю передернуло.

Бред. Анисимовна просто чокнутая старуха.

Неподалеку валялся разбитый глиняный горшок. А от проруби в сторону заброшенной фермы вели странные квадратные следы. Даже непонятно, что могло их оставить. На технику совсем не похоже, на след от обуви тем более.

— Хорошо, видать, тут Новый год отметили, — неодобрительно покачала головой Соня. — Грязнули!

— Главное, чтобы никого тут не утопили... А то как-то неприятно.

Подо льдом опять глухо толкнулось, будто лопнул огромный пузырь. Я инстинктивно отпрыгнула назад, поскользнулась и грохнулась со всего маху на пятую точку. От испуга мне показалось, что лед подо мной тихонько хрустнул. Хрустнул, будто гадко, утробно хохотнул. Я даже дернулась, чтобы еще дальше отползти от проруби.

— Как бы нам самим здесь не утонуть!

— Да воды в заливе по колено! — отмахнулась Лерка, сама благоразумно не приближаясь к проруби.

— Ага, если стоять на голове, — пробурчала я. — И плавать я не умею, если что!

Не обращая на меня внимания, Соня подошла к шкуре и, сморщившись, принялась разглядывать:

— Вот ее, похоже, из коровника и тащили. Господи, да они там с коровы шкуру сдирали, что ли?

Я хотела было возразить, что у дверей и окон снег совершенно нетронутый, но потом вспомнила, что там дико воняло падалью, и не стала ничего говорить. А вот Лера, которой Сонино умозаключение не понравилось, молчать не стала:

— Сонька, хватит! Мы сюда зачем приехали, выяснять судьбу местных коров? Мы здесь развлекаемся, гуляем, воздухом дышим. Веселимся! Смотрите лучше, что нас поджидает!

Мы с готовностью обернулись. На краю унылого, кажущегося из-за своей пустоты огромным поля, покрытого ровным слоем снега, сиротливо, но приятно для глаза, стоял стог сена. Даже удивительно, как он мог сохраниться к середине зимы таким ровненьким и достаточно свежим (бывает ли сено свежим?). Даже практически не припорошенный снегом, что еще больше удивительно.

— Вот уж никогда бы не подумала, что сено на зиму не убирают, — удивилась я.

— Ого! Вот уж никогда бы не подумала, что ты умеешь думать, — немедленно подколола Лерка.

Соня закатила глаза:

— Настал тот день, когда я наконец-то увидела у вас зачатки разума! Сено убирают на зиму, конечно. А этот стог просто забыли.

— Как его могли забыть?

— Пьяные были.

— Ну что за бред?

— А коров выгоняют пастись зимой? Может, это для коров.

— Ну, тогда точно для нас! — обрадовалась Лерка чрезмерно громко и быстро, чтобы у нас не сработал ассоциативный ряд. — Чтобы мы поиграли в злого крестьянина!

Тут уж мы с ней спорить не стали. Это еще с давних пор была одна из наших любимых летних забав. Хотя местные нас ругали и как-то даже ходили к Леркиным родителям жаловаться, мы все равно хоть раз за лето обязательно устраивали игру «Злой крестьянин с вилами». Кто-то один становился крестьянином, а остальные залезали на стог и резвились на верхушке. Крестьянин же, заметив хулиганов, должен был неожиданно с угрожающими криками взобраться на копну и схватить разорителей колхозного имущества. Кого удавалось цапнуть, тот считался поднятым на вилы и должен был скатиться со стога будто раненый, кувырком. К слову, обычно мы возвращались после таких игр все в занозах, но эти мелочи никогда нас не останавливали.

Несмотря на то, что мы были в зимних куртках и валенках, что затрудняло движение, стог сена выглядел слишком привлекательно. Невозможно было удержаться и не забраться на сто верхушку.