Тихие воды

– Не спорьте только, прошу вас. Это будет сделано исключительно для вашей безопасности. И для того, чтобы вы не сомневались, я вам сообщаю – охрана будет постоянно дежурить у вашей квартиры, не показываясь открыто, разумеется, один из агентов будет ходить за вами по пятам. Контроль над всей это операцией я поручу самым проверенным и высокопоставленным сотрудникам. Все это ровно до тех пор, пока мы не поймаем мерзавца – потеря вас стала бы для нашей страны невосполнимой утратой, ведь вы стали… символом, да-да, символом всего, что мы любим… – Его рука снова потянулась к ее руке, но Ада уже выпрямилась, метая молнии глазами, понимая – это ее шанс, это их шанс, и сейчас нельзя давать ему свернуть на колею признаний в любви и домогательств – она готова была даже потерпеть домогательства, от этого, видимо, никуда не деться, но сначала хотела выяснить, так ли высока будет за них цена, как ей хотелось.

– Не стоит, мне кажется, отрывать людей от их непосредственных обязанностей, я найму кого-нибудь сама, чтобы вам было спокойнее, но…

Он ненавидел слова «нет» и «но», она заметила.

– Не спорьте со мной, я сказал. Бельке будет лично отчитываться мне о том, как вас охраняют и как идут поиски преступника, – краска отхлынула от ее щек – если он будет отчитываться, может, он будет руководить, если он будет руководить, может быть, она сможет его иногда видеть, иногда встречаться с ним, и это стоило «файфоклока», унижений, риска.

– Это так… так великодушно, я даже не знаю как вас благодарить, – он-то знал, она видела это по его глазам, но прежде, чем его настырное колено снова уперлось в ее плотно стиснутые, пытаясь развести ей ноги, она проговорила, сверкая глазами – хотела, чтобы это выглядело яростью.

– И раз уж все равно меня будут охранять, я бы хотела тоже знать о том, как идут поиски негодяя, убившего мою подругу.

Сайровский нашел это справедливым желанием и пообещал, что – не каждый день, разумеется, – начальник службы охраны будет заезжать с докладом и к ней. Она понимала, что для Германа это очередное унижение, что для Сайровского это просто еще один способ назвать начальника службы охраны шелудивым псом, но не могла об этом думать, околдованная открывающимися перспективами. Она будет видеть его, слышать его, он сможет ей звонить, и она сможет звонить ему – звонить по поводу и без, звонить в любое время дня и ночи, делиться придуманными страхами, что еще ждать от избалованной актриски. Все это было так прекрасно – так не бывает только во сне. Но необходимость стоически терпеть руку Сайровского, вслед за коленом принявшуюся изучать и поглаживать внутреннею сторону ее бедер, доказывала, что это реальность.

Ада справилась и была обворожительна до самого прихода секретаря, напомнившего, что президенту пора ехать на какую-то важную встречу. Она справилась, она была счастлива.

***

Это была, вероятно, самая счастливая неделя в ее жизни. Дима все время пропадал в своей больнице, а когда возвращался – сразу ложился спать. Он приходил позже нее, и, ей иногда казалось в полусне, что от него разит спиртным – но, вероятно, ей так только казалось. Он не делал ни малейшей попытки дотронуться до нее, иногда даже как будто отшатывался, когда она невзначай касалась его, но Ада была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание. И думала порой – если так будет продолжаться, может даже стоит выйти за него. Он стал так потрясающе незаметен. Он так чудесно умел не мешать. Впервые в жизни Ада ценила его – и смешно сказать – за то, что его в ее жизни толком и не было.

Агентов она не видела ни разу, то есть, наверняка, видела и не раз, но так и не смогла понять, кто из обычных людей, стоявших с ней возле лифта, поднимавшихся рядом на эскалаторе, галантно распахивавших перед ней дверь, когда она входила в подъезд, сидевших за соседним столиком ресторана, бравших у нее интервью, толпившихся в офисе Арфова, был агентом, а кто нет. Это наполняло ее странным чувством покоя, и хотя это игра в угадайку наскучила ей через пару дней, все же время от времени Ада принималась за нее снова – и это так здорово занимало ее мысли, что думать о плохом она просто не успевала.